Сергей Лапшин - Победить смертью храбрых. Мы не рабы!

Кроме того, уступив единожды, Книппель был бы просто вынужден доверять лейтенанту. Сговор – а иного определения к договоренности между немцем и русским подобрать было нельзя, – связывал их друг с другом сильнее любых чувств и прагматических соображений.

Помимо пули в бедро, прошедшей навылет, я получил массу других «удовольствий». Выговор от капитана, мягкое, отеческое «ай-яй-яй» от лейтенанта, сочувственные, поддерживающие взгляды от рядового и сержантского состава. Помимо того, я, что естественно, был отлучен от кухни: в мое распоряжение предоставили отдельную комнату и кровать, на которой можно было болеть.

Шутки шутками, но напугался я, признаться, недурственно. Когда в тебя вот так, без особой причины, шмаляют, приятного не то что мало. Совершенно нет. Запоздай Клыков на несколько секунд, уверен, мне пришлось бы гораздо тяжелее. И больнее.

По здравом размышлении я вынужден был признаться себе, что поступил глупо. Махаться так вот сразу, наверное, и не стоило. Определенно, не стоило. Следовало потупить еще немного, время потянуть, а там, глядишь, конфликт бы и разрешился. Какого хрена мне надо было переть на рожон?

Наверняка на то должны были быть свои причины. Стараясь докопаться до них, я вспомнил недавнюю стрельбу, которую мы довольно успешно закончили в свою пользу. Казалось, мы тогда полностью покончили с толерантностью в отношении фашизма и придумали единственно возможный симметричный ответ. Пулю.

Видимо, это и сыграло со мной дурную шутку. Не везде и не всегда применим один и тот же алгоритм действий.

Легкий стук в дверь отвлек меня от размышлений.

– Войдите! – облокотившись спиной на подушку, ответил я.

Дверь аккуратно открылась, и в комнату, легко ступая по половицам, чтобы они не скрипели, вошла Настя. Подошла к столу рядом с моей кроватью, поставила на него букет ромашек и васильков. Посмотрела на меня:

– Так ты быстрее выздоровеешь.

Любопытное утверждение.

Надо сказать, что визиту я был удивлен. Мы, конечно, общались с девчонкой, но было это всего пару раз. Перекинулись несколькими словами, вот и все. Говоря по-честному, бдительные разведчики все время оттирали меня от Насти. Если мы с ней оказывались рядом, то у бойцов или сержантов тут же находилось срочное и обязательно требующее моего присутствия дело.

– Спасибо, – несколько напряженно поблагодарил я за подарок.

Настя, подойдя ближе, уселась на мою кровать, повернулась ко мне и стала пристально рассматривать. Глубокие, насыщенно-зеленые глаза девчонки смотрели серьезно и как-то уж очень по-взрослому.

– Спасибо тебе, что заступился…

– Это нормально, – вышло скованно.

– Больно? – не обращая внимания на мой тон, поинтересовалась девушка.

– Больно, – согласился я, решительно не зная, что можно еще сказать. Вроде бы никогда не терялся в общении с противоположным полом, однако тут я явно давал маху. Впрочем, Настя этого не замечала:

– Ничего. Если навылет, то пройдет скоро. Зарастет. Симаков сказал, а он толк в этом деле понимает!

Столь категоричное суждение заставило меня улыбнуться. Девушка, удивленно посмотрев на меня, решила не обращать на это внимания. Продолжила:

– Сказали, мне не выходить больше на улицу. В доме сидеть. Пока не уладят все. Как думаешь, долго?

Я пожал плечами.

– Расскажи мне, – решительная девушка, скинув обувь, забралась на мою кровать с ногами, – расскажи, как вы живете в будущем?

Я вежливо подвинулся, давая ей место, и задумчиво протянул:

– Ну… а что конкретно тебя интересует?

– Все, – твердо мотнула головой девчонка, отчего ее пшеничные, сплетенные в две косы, волосы, взметнувшись, обвили шею.

– «Все» – это слишком много, – поневоле зараженный ее напором и оптимизмом, улыбнулся я. – Мы полетели в космос. Как тебе такое?

Если честно, я наврал с три короба. Все, что смог вспомнить. Про яблони на Марсе, про коммунизм по всему миру, про то, что люди воевать перестали и стали друг другу братьями. Понемногу осваиваясь в обществе девчонки, буквально смотревшей мне в рот, я вел себя все более и более раскованно.

Нет, ну а что ей надо было рассказать? Про мое реальное современное общество?

Чтобы она потом спросила меня: мол, Нельсон, а на фига я тогда гранату-то подрывала?

Видимо, где-то я прокололся. Где-то среди многоэтажек, личной машины для каждого, открытых границ, путешествий по всему миру я просто дал маху. Девчонка, слушавшая меня очень внимательно, вдруг нахмурилась. Спустила ноги на пол, нашарила свою обувь и бросила мне обвиняюще: