Юрий Валин - Наш бронепоезд. Даешь Варшаву!

– Да я понимаю. Только как мы такую тяжесть протащим?

– Официально. Как шрифты для подпольной типографии.

– Что вы, Екатерина Георгиевна, они первым делом в мешки полезут. Я этот народ знаю.

– Сдадим под расписку. Опечатанными, – Катя похлопала по карману. – Не хмыкайте так презрительно, Герман Олегович. Мы с вами нынче от лица ЧК работаем. С нами шутки плохи. За нами тень Феликса Эдмундовича маячит, пусть он пока будет здоров. Так что нечего торчать столбами.

Пашка запрягал. Герман выкапывал «шрифты». Командирша возилась с мешками, навешивая бирки.

– От чьего лица опечатываете? – мрачно поинтересовался Герман.

– Ломбард № 5, – Катя озабоченно капала сургуч. – Только тут не разберешь без лупы. – Не тряситесь, все нормально будет. Мы хоть и непроверенные, но в авторитете. Без указаний Москвы нас никто не тронет. Команда на броннике – стойкая. Сплошь коммунисты. Тебе, Паш, понравится.

Нельзя сказать, чтобы Пашке так уж понравилось. Особенно когда оружие и тяжелые мешки сдавали. Каптенармус, правда, шутил, когда номера записывал, с ходу предложил один «маузер» на «веблей» [17]поменять. Редчайшая штука, с клеймом английской королевской короны. Катя посулила один «маузер» на ящик патронов и два запасных диска для «льюиса» сменять. Вообще, командирша выглядела веселой, подшучивала. Это малость успокаивало.

Лошадей погрузили в вагон в хвосте поезда. Пашка помогал заводить. Было грустно – свыкся, лошадки хорошие. Добротную бричку, что оставляли у насыпи, тоже было жалко. Уж подумывал, как бы на паре лошадок домой заявиться. Теперь-то тю-тю упряжка.

Пашка рысцой добежал до броневого вагона, откуда махала Катя. Бойцы подхватили за руки, втянули вовнутрь. Паровоз уже дал гудок, лязгнули тяжелые сочленения бронепоезда.

– Проходи, братва, располагайся.

В узком каземате, у бойницы со снятым пулеметом, стояли грубо сколоченные трехэтажные нары. Улыбался Прот. Мигом за шею уцепилась смеющаяся Витка:

– Ой, здоровий, Павлушка!

– Садитесь, – сказала Катя. – В тесноте да не в обиде.

Последним в узкое пространство втиснулся мрачный Герман. Витка церемонно протянула ему ладошку:

– С возвращением, Герман Олегович. Не скучали? А я так дюже.

– И мы скучали, между прочим, – Герман неуверенно улыбнулся. – Какая вы нарядная, Виточка.

Девчонка в наряде сестры милосердия действительно выглядела как-то иначе. Куда тот заморыш оборванный делся? Ну держись, ваше благородие.

– Все живы, все веселы, – уже хорошо. Переходим к текущим делам, пока никто посторонний не влез. Во-первых, куда ты, товарищ Павел, башку сунул? И кто вас учил таким тряпьем головы заматывать?

В дверь отсека без стука сунулся короткошеий боец в кожаной тужурке, под которой виднелась голая потная грудь. Махнул котелком:

– Катерина, я вашим хлопцам каши приволок. Небось, голодные? Пойдет?

– На таких, как ты, Степан, мир держится, – проникновенно заявила Катя. – Заваливай, как свободен будешь. За жизнь поговорим.

– А то! – боец щербато оскалился и исчез.

Пашка заглянул в котелок, полный гречневой каши с мясом, переглянулся с Германом.

– Екатерина Георгиевна у нас в авторитете, – пояснил Прот, протягивая две новые ложки. – Хорошо живем, товарищи революционные разведчики.

Троцкого было жалко до слез. Пашка его живьем ни разу не видел, но слыхал рассказы доброй сотни людей, которые были с вождем знакомы и с восторгом отзывались о Льве революции. Мотор, неутомимый пламенный мотор революции. Без него худо будет. Удержимся, спору нет, но нажмет буржуазия. И насчет перемирия народ сомневался. Обманут беляки, дипломатия у них изворотливая, столько лет врать учились. Разве им доверять можно? Хотя передых тоже нужен. В этом вопросе все бойцы сходились.

Пашка сидел с пулеметчиками у приоткрытой бронедвери. За день броневой металл нагревался так, что к любому сквознячку команда как к стакану самогона тянулась. Свободные бойцы разговаривали о будущем – как оно повернется, когда Петлюру раздавят? Пашка чувствовал себя своим, братва приняла без вопросов.

– Ну, Павлуха, че разведка-то думает? Куда дальше развернемся?

– Ну, нам в лес по прямому проводу брякнули, что на север ударим, – Пашка усмехнулся. – Или на юг. Я вот думаю, что конкретно командованию посоветовать. В таком деле с кондачка не решишь.

– Вот прицепливые, что вы хлопцу покою не даете? – захохотал Степан. – Служба есть служба. Знаешь не знаешь – молчи в тряпочку.