Юрий Валин - Наш бронепоезд. Даешь Варшаву!

– Проспали мы, – прошептал Прот. – Чайник-то почти новый. Вот жалко-то было бы.

Долетел тихий вскрик – Катя ссадила злоумышленника на насыпь.

– Добрая она сегодня, – прошептал Прот.

– То она спросонку. Сейчас на нас нагавкает, – ответила Вита.

Катя, легко перешагивая через узлы и похрапывающих людей, скользнула на место:

– Что, гвардия, дрыхнете как цуцики?

– То я виновата, Катерина Еорьевна. Задремала, – поспешила признаться Вита.

– Ладно уж, додремывайте. Я снаружи пройдусь. Здесь дышать нечем.

– Спи, – прошептала Вита. – Я посмотрю.

– Да чего там, – Прот понадежнее пристроил чайник под боком. – Это ты спи. Часовые мы аховые. Можно и вдвоем спать. Все равно ничего не сделаем.

– Так я руку вовек не заломаю. Был бы наган…

– Ух, ты настоящим стрелком стала, – необидно усмехнулся в темноте мальчик. – Ты отчаянная. Только нам сейчас тихими да смирными надобно быть. Крестись почаще. Тебя крестное знамение не сильно ломает?

– Та я бильше ни в кого не верю. И креститься можу, и сало жевать. А «Отче наш» меня давно выучить заставили.

– Разумно, – одобрил Прот.

– Допомогло-то мне оно как, – с горечью прошептала Вита.

Мальчик очень осторожно обнял ее за плечи:

– Что делать, жизнь нам во испытание дана. Терпеть наша участь.

– Она-то не сильно терпит, – Вита кивнула на окно.

– Екатерине Георгиевне иные испытания даны, – мягко прошептал Прот. – Она сильнее, так и боль ее куда острее.

– Какие испытания? – сердито зашептала Вита. – Ей бог сповна всего отпустил. Даже с лишком. Вот ты скажи, почему на нее мужчин як мух на мед тягне? Ну, волосья да бюст у нее красноречивые. Так она же ростом с телеграфный стовп. Так нет же, каждый слюни пускае. Ты вот скажи, тебе со стороны виднее.

Прот молчал.

Вита смутилась:

– Ты що? Я же в том смысле, что ты еще молоденький. Или ты… тож? Ну вот, я не подумала. Извини меня, дурищу жидовскую… Я тебя все как малого вижу.

Прот с досадой повертел шеей, но руку с плеча девушки не убрал:

– Меня все за малого держат. Тем и спасаюсь. А про Катерину одно могу сказать – ее то мучает, до чего мы с тобой еще не доросли. Влюблена она. Давно уже. Безнадежно.

– Да що ты выдумываешь? – не поверила Вита. – Кто на ее чувство не ответит? Не бывает таких кобелей. Ей же тильки поманить стоит. Ни, не может того быть. Та она к тому ж, это… Неправильна. Ты ж в монастыре был. Сказать мы никому не скажем, но между нами…

– Ты про это лучше молчи, – оборвал Прот. – Нам не понять. Да и не наше то дело. У Катерины на душе чувство. Тяжкое такое, что все наше поганое злато перевесит. Без надежды она живет.

– Без надежды нияк не можно, – яростно зашептала Вита. – То ад, если без надежды.

– Потому и жалко ее. Она хоть и надеется, но сама себе не верит. Душа у нее трескается. Жалко.

Вита растерянно молчала. Поверить в то, что можно жалеть Катерину Георгиевну, красивую, уверенную, бесстрашную, все умеющую, было решительно невозможно. Нет, ошибся Протка. Дар у него путаный, вот что-то не то и разглядел. Нет, одинокой Катерина никак не может быть. Да она над жалостью к себе первая и посмеется.

– Да что ты испугалась? – прошептал Прот. – Не одинокая она. У нее друзья есть. Собачка пушистая, красивая. Домик тихий. И еще один – большое поместье. Она туда тоже вернется. Хозяйствовать там станет. И тот человек ее тоже любит. Может, и встретятся они. Катерина хоть и не верит, но все к тому делает.

– Що ж ты сразу не сказав? «Душа трескается». Ужасов нашептал. Так встретятся они или как?

– Не вижу. Видно, на грани это решится. Екатерина Георгиевна сама свою судьбу ведет. Редкий человек.

– От то так, – согласилась Вита. – Туточки я согласна. Встретятся. Наша Катерина любую стену лбом прошибет. Мне б таку уверенность.

– Да у тебя сейчас и своей хватает, – прошептал Прот. – Завидую. Ты только ее, уверенность, не порастеряй.

Вита хмыкнула:

– А ты следи. Как только хде прохудится, сразу пхни меня. Заштопаю свою уверенность.

– Пихну, – Прот улыбнулся. – Вита, а ты меня совсем не опасаешься? Дара моего проклятого? Остальные меня касаться не очень-то желают. Даже Екатерина Георгиевна иной раз спохватится.

– Ни, я не боюся. – Вита слегка запнулась. – Ты и так про меня все знаешь. Та вы все про меня всё знаете.

– Я чуть больше знаю, – печально сказал мальчик.

– То про Геру? Та я не больно скрываю, – пробурчала девушка. – Я и ему почти в лицо сказала. Только он не понял. Или подумал, що смеюся.