Константин Калбазов - Концерн

– Антон Сергеевич, что с вами? – На усталом лице девушки обозначилась тревога, глаза стали наполняться слезами. – Анна Васильевна! Идите скорее сюда!

– Что случилось? – Быстрота, с которой Аня появилась в комнате, говорила о том, что она была неподалеку или скорее в непосредственной близости от двери.

– Антон Сергеевич. Он опять бредит. Ему, кажется, хуже.

Последнее замечание прозвучало весьма небезосновательно, так как Антон в этот момент побледнел как полотно. Он вдруг осознал, что все происходящее – самая что ни на есть действительность. А тот факт, что он не почувствовал боли, когда ущипнул себя, объяснялся просто: он хотел это сделать, но не мог, так как, и сейчас он это осознал полностью, не сумел пошевелить и пальцем.

– Антон, с тобой все в порядке? – не скрывая тревоги, спросила Аня.

– Теперь, кажется, да, – растерянно заявил больной.

– Тогда зачем пугаешь девушку! – облегченно вздохнув и опустившись в кресло, проговорила Звонарева.

– Я и не думал пугать эту девчушку, просто, кажется, не совсем еще оправился. Милая девочка, знают ли ваши родители, где вы сейчас находитесь?

– К чему это вы, Антон Сергеевич? – растерялась Света.

– А к тому, милая барышня, что воспитанным девушкам, особо столь невинного возраста, подобает находиться подле своих родителей, – назидательным тоном изрек Антон, поражаясь тому, как быстро к нему возвращаются силы. Во всяком случае, голосом он уже владел настолько, что без труда выдавил из себя эту желчь.

Надо признать, что это ему удалось на славу. Светлана с минуту смотрела на Антона вмиг повлажневшими глазами, несколько раз порываясь что-то сказать, но вместо этого лишь беззвучно шевелила губами, походя в этот момент на рыбку, вырванную из привычной водной обители. Наконец, резко всхлипнув и прижав руки к лицу, Света выбежала из комнаты, Звонарева поспешила за ней.

Вскоре Аня вернулась, и ее воинственный вид не предвещал ничего хорошего.

– Что это значит, Антон? Как ты смел так по-хамски обращаться со Светланой?

– Как, Анечка? – невинно поинтересовался он.

– Грубо и невоспитанно. Она этого не заслужила.

В этот момент в комнату вошла обескураженная Гаврилова и, не скрывая любопытства, осмотрела присутствующих здесь, отметив тот факт, что Антон уже пришел в себя и вполне способен вести беседу.

– Что случилось? Я сейчас повстречала Светлану, она была сама не своя. Я уже подумала, что с Антоном что-то случилось.

– С ним, как видишь, все в полном порядке, он даже доволен собой. Нагрубил девушке…

– Аня, – остановила подругу Лена. Затем она взяла замолчавшую Звонареву и потянула ее к выходу.

– Воды, – в отчаянии прохрипел Антон, осознавая, что вот сейчас он опять останется один на один со своей жаждой.

На его зов резко обернулась Анна и уже готова была что-то ответить, а то, что Антону пришлось бы услышать нечто неприятное, можно было безошибочно утверждать по ее воинственному виду. Однако Гаврилова, хотя и будучи несколько меньше Звонаревой, легко увлекла ее в соседнюю комнату, обняв за талию.

Уже в гостиной Лена позвала служанку и велела отнести больному воды, чему та в свою очередь немало удивилась. На протяжении нескольких дней эти женщины сами заботились о больном, подпуская к нему разве только доктора, да еще молоденькую барышню, которая приходила с утра и уходила лишь вечером.

– Что это значит, Аня? – набросилась Гаврилова на подругу, когда они остались одни. – Ты забыла, что сказал доктор? Только положительные эмоции, а ты напала на Антона, едва он только пришел в себя. Есть желание доконать его?

– Ты просто не видела, как он разговаривал со Светой. Да, я готова разорвать этого самодовольного индюка, – полыхая негасимым огнем праведного гнева, заявила подруга.

– Он ей нагрубил? – искренне удивилась Гаврилова, отказываясь что-либо понимать.

– В самой циничной форме.

– Не понимаю. Насколько я разбираюсь в людях, он столь же неравнодушен к ней, как и она к нему. Правда, девочка куда порешительней.

– Да чего тут понимать. Самовлюбленный кретин и грубиян, – продолжала негодовать Звонарева.

– Ты просто зла на него. Он никогда не позволял себе быть грубым по отношению к женщинам.

– За исключением Светланы. Она целыми днями не отходила от его постели – и вот благодарность.

Вдруг дверь отворилась, и в гостиную вошла Светлана – в настоящий момент она как никогда соответствовала своему имени, так как вся светилась от счастья. Видя это, Звонарева, отказываясь что-либо понимать, обескураженно произнесла: