Дмитрий Светлов - Медвежий замок

– В ваше время это возможно? – охнул Антонио.

– Нет, сие из раздела детских страшилок.

– Завтра берете с собой двух умирающих, начинай с ними общаться, учи язык и расспрашивай о тамошней жизни.

– Не смешно. Человек лежит в бреду, а я к нему полезу с идиотскими вопросами.

– Да нет, они в сознании, – заметил Рокко, – раны гниют. Один поймал животом арбалетный дротик, другой получил удар пикой в бок.

– Сколько протянут? – деловито осведомился Ахилл.

– Из практики могу сказать, что при хорошем уходе человек с такими ранами проживет не менее полугода.

– Ты понял? – Антонио посмотрел строгим учителем. – У тебя идеальный шанс! И научишься, и никто ничего не узнает.

Откровенно говоря, Норманну подобный вариант совсем не понравился, зачем-то учить еще один язык, выдавать себя за бунтаря против тамошнего королька. Ладно, норвежский язык учить придется, пригодится, если не сейчас, так позже. Норвежцев хватает и в Новгороде, и по Балтике шастают в поисках добычи. Пойдет слушок, что выходец из северных земель по-норвежски ни бельмеса. Вот свое отождествление с бунтарем против годара Тренделага необходимо опровергнуть. Самым правильным ходом является тот, который уводит человека подальше от сильных мира сего.

– Ты молодец! – заговорил Антонио. – Даже не ожидал от тебя такой дальновидности.

– О чем речь?

– О слугах. Ты благоразумно набрал себе немцев.

– Понравились? – самодовольно ухмыльнулся Норманн.

– Пока еще трудно определить их профессиональные качества. Главное в том, что при них можно свободно говорить.

Кто о чем, а вшивый про баню. Норманн не собирался таиться всю свою оставшуюся жизнь, как, впрочем, и не думал трезвонить о своем истинном появлении в этом мире. Просто есть вещи, о которых лучше не говорить, а про утерянную жизнь в недостижимом будущем вообще лучше не вспоминать.

Ночью приснился сон, где Норманн восседал в широченном кресле, а перед ним стояла на коленях толпа бородатых мужиков в немецких касках с ветвистыми белыми рогами. Откуда-то появился огромный медведь и начал пинаться, затем облизывать. Поневоле открыв глаза, увидел у себя под боком пышущую жаром служанку. Утро встретило огромными снежинками и промозглой сыростью. Он непроизвольно отшатнулся от порога, захотелось обратно в тепло и уют, обнять давешнюю служанку и послать всех на фиг.

– Guten Morgen, Herr Norman von Russ! [54]– На первой ступеньке материализовался Хинрих Пап.

– И вам не хворать! Чего прибежали в такую рань?

– Я обязательно должен дать вам совет.

– Говорите, – буркнул Норманн, спускаясь вниз.

– Не слушайте итальянцев! Они дают плохие советы, и купцы из них аховые.

– Один архитектор, второй учитель фехтования. С чего вы решили, что они купцы?

– А товары откуда?

– Не спрашивал.

– Перевезите сюда весь схорон, ничего там не оставляйте! Это не их товары!

– Хорошо, спасибо за совет.

– И еще, вот вам две книги. – Учитель протянул увесистую сумку.

– Что за книги?

– Одна немецкий перевод написанной Марко Поло книги, вторая молитвослов на русском языке.

– Зачем они мне?

– Вы не должны прерывать занятия! Ежедневно переписывайте из каждой книги по три листа.

– На чем мне писать? На снегу?

– Бумага и письменные принадлежности в сумке.

– Спасибо, учитель! – Неожиданно для себя Норманн обнял Хинриха Папа. – Берегите себя, сейчас очень плохая погода.

– Ерунда, зимой в горах бывало намного хуже.

– Хуже не надо. Да, а где вы живете?

– При церкви, отец Софроний с матушкой Евдокией приняли в свой дом.

– Я про ваши нужды совсем забыл, по любому поводу обращайтесь к управляющему.

– Выг меня и привел к отцу Софронию, даже столовое довольствие назначил как вашему сотнику, – усмехнулся учитель.

Еще раз обнялись, и Норманн быстро зашагал к берегу, где его нетерпеливо поджидали итальянцы. С разбега ловко запрыгнул в драккар, провожающие оттолкнули судно от свайного причала, гребцы дружно навалились на весла. Через полчаса подняли парус, и Норманн решил взглянуть на раненых норвежцев. Под навесом лежали двое безусых мальчишек! Впалые щеки, пустой взгляд в никуда, серая кожа лица и какие-то бесцветные, свалявшиеся волосы. Что за мир! Они же дети! Обычно бриться начинают в пятнадцать лет, а здесь никакого намека на поросль, даже пушка не видно. Какое надо иметь жестокое сердце, чтобы поставить детей в один строй с воинами! Норманн положил на ноги раненым чехол с луком и колчан со стрелами – никакой реакции. Тогда наклонился, приветливо помахал рукой и громко сказал: