Виктор Поротников - Легионер из будущего. Перейти Рубикон!

С той поры, как Белкин телепортировался в двадцать первый век, прошло уже три дня.

Стаберий уговорил меня сопровождать его, когда он отправится на площадь вручать свою жалобу Цезарю. Ростовщику казалось, что мое присутствие рядом с ним расположит к нему Цезаря, ведь к своим легионерам Цезарь проявляет внимание и заботу.

Мне совсем не хотелось помогать скряге Стаберию. Я отправился с ним на форум лишь потому, что хотел купить себе новый плащ и кинжал.

Прошения граждан Цезарь обычно принимал, сидя в кресле в портике храма Весты, это был самый красивый храм на площади Кремоны. В хорошую погоду Цезарь мог встречаться с просителями и у торговых рядов прямо под открытым небом, но сегодня с утра шел мелкий дождь, поэтому Цезарь со своей свитой расположился под крышей портика храма Весты.

Просителей, как всегда, было довольно много. Тут же толпились любопытные и те, кто сопровождал жалобщиков, многие из которых приехали издалека. Люди с раннего часа занимали очередь у ступеней храма Весты, ожидая, когда жрецы вынесут из святилища роскошное судейское кресло Цезаря. Сегодня все происходило как всегда.

Цезарь пришел пешком из цитадели Кремоны и занял свое место в судейском кресле. Цезаря сопровождали два писца, четверо телохранителей, слуга с зонтом и глашатай. Порой компанию Цезарю составляли два-три его близких друга, которые никак не влияли на его судебные решения, но имели право давать советы. В это пасмурное декабрьское утро в свите Цезаря оказались Курион и Марк Антоний.

Цезарь восседал в кресле, сбоку от него на низеньких скамеечках сидели писцы, по сторонам расположились вооруженные воины. Глашатай стоял чуть впереди, по одному вызывая просителей и представляя каждого из них Цезарю. Курион и Марк Антоний стояли за спиной у Цезаря.

Очередь продвигалась быстро, так как Цезарь привык делать любые дела без малейших проволочек. К тому же сегодня Цезарю не хотелось задерживать людей под дождем.

Когда подошла очередь Стаберия, его буквально затрясло от сильнейшего волнения. Ростовщик уцепился за мой плащ, как клещ, и потащил за собой к ступеням храма. Поднимаясь по ним, Стаберий громким шепотом умолял меня быть рядом, пока Цезарь не прочитает его прошение. Глашатай, остановив Стаберия на верхней ступеньке, спросил у него имя и род его занятий. При этом глашатай добавил, что жалобщик должен сам вручить Цезарю свое прошение и никаких сопровождающих с ним быть не должно. «Таковы правила, друг мой», – сказал глашатай, мягко и настойчиво оттесняя меня назад.

Стаберий побледнел и, казалось, вот-вот рухнет в обморок. Ростовщику было страшно от того, что он накатал жалобу на родственника Помпея Великого. Захочет ли Цезарь вникать в это дело и ссориться из-за него с Помпеем?

Подтолкнув Стаберия к сидящему в кресле Цезарю, глашатай зычно объявил его, назвав по имени.

Часто кланяясь и что-то бормоча, Стаберий дрожащей рукой протянул Цезарю небольшой папирусный свиток. Цезарь взял свиток и развернул его. Читая прошение, Цезарь краем глаза увидел, что Стаберий опустился перед ним на колени.

– Встань, гражданин, – негромко сказал Цезарь, не прерывая чтения, подкрепив свои слова властным жестом руки.

Стаберий выпрямился. Он выглядел жалким и испуганным.

– Я обязательно разберусь с твоим делом, гражданин, – промолвил Цезарь, сворачивая папирус в трубку и передавая одному из своих писцов. – По возвращении в Рим я привлеку Гая Меммия к ответу. Можешь идти, гражданин.

Стаберий низко поклонился и попятился обратно к ступеням.

Заметив в толпе меня, Цезарь велел глашатаю пригласить меня вне очереди.

– На кого жалуешься ты, Авл Валент? – обратился ко мне Цезарь, когда я предстал перед ним.

Я коротко объяснил Цезарю, что привело меня на площадь в это утро.

– Твое участие в деле этого ростовщика весьма похвально, Авл, – улыбнулся Цезарь. – Без тебя Стаберий наверняка и не отважился бы на такой шаг. Прошу тебя, останься. Мне нужно поговорить с тобой.

Слегка поклонившись Цезарю, я отошел в сторонку, встав позади его писцов.

Процедура подачи жалоб продолжилась. Глашатай привычно и деловито объявлял просителей, которые по одному приближались к Цезарю и вручали ему свои прошения. Какие-то жалобы были написаны на восковых табличках, какие-то на листах папируса. Если Цезарь не мог разобрать чей-то почерк, он просил жалобщика, чтобы тот сам огласил текст прошения. Ни одному просителю Цезарь не отказывал в содействии.