Владимир Холкин - Сточное время

Артем захлопнул книжку, герой которой — капитан ОБХСС — на протяжении пятисот страниц расследовал хищение бензина с автозаправки, и все прочитанное моментально выветрилось из памяти. Он выудил из-под подушки мобильник и, лениво посмотрев на экран, убедился, что зона покрытия «СовТелеСвязи» простирается и сюда (прием, судя по числу делений, стабильный), а на дворе уже суббота, 28 мая 2011 года. До прибытия в Чернодольск оставалось менее получаса. Артем включил радио и принялся ловить местные FM-станции, но эфир заполняли какие-то неясные хрипы. Он зачем-то выглянул из окна, словно ожидая, что источник помех обнаружится визуально, но не увидел ни грозовых фронтов, ни, естественно, полярных сияний.

Артем решительно спрыгнул вниз, собрал в охапку мокрую от пота постель и отнес ее проводнице. Вернувшись, сдернул с багажной полки свою потертую сумку. Нашарил в кармане паспорт. Серп-молот-колосья на измятой обложке, фотокарточка пять на шесть, черно-белая протокольная рожа. Гражданин СССР, русский, штамп о браке отсутствует. Так, дальше. Деньги на месте — два лиловых четвертака, четыре красных червонца, голубые пятерки и зеленые трешки в ассортименте. Всего сто сорок рублей. На неделю хватит с лихвой, если, конечно, не устраивать оргии в каком-нибудь «Орлином гнезде». Что еще? Редакционная корочка. Зачем она ему в отпуске? Ладно, карман не тянет.

В вагоне царило веселое оживление. Сойти в Чернодольске готовились сразу человек двадцать. Они приводили себя в порядок и сочувственно глядели на тех, кто проведет в раскаленной консервной банке еще несколько неприятных часов.

Среди остающихся была тетка лет сорока в дорогом спортивном костюме. Она сидела наискосок от Артема и за прошедшие сутки успела до смерти надоесть проводницам, жалуясь на сырое белье, грязные занавески, недостаточно крепкий чай, духоту и постоянно запертый туалет. Даже соседи, разделявшие все перечисленные претензии, в конце концов не выдержали и намекнули, что с такими запросами надо ездить в СВ. Вредная дамочка заявила, что так обычно и поступает, после чего принялась обстоятельно объяснять, почему именно в этот раз сделала исключение. Соседи успели десять раз пожалеть, что впутались в разговор, но тетка продолжала вещать, грозя направить жалобы во все мыслимые инстанции. Артем представил, как такое письмо приходит злобным карликам в Минтяжмаше и те валятся на землю от хохота, дрыгая короткими ножками.

И вот теперь, случайно взглянув на тетку, Артем заметил странную вещь. Привередливая мадам сидела, уронив бутылку с водой и уставившись за окно. Она разевала рот, как рыба, выброшенная на берег, и, судя по всему, не могла поверить своим глазам. У Артема даже возникла мысль, что скандалистка перепутала поезда и до нее только теперь дошло, что вместо Кольского полуострова или какого-нибудь Таймыра она заехала в ставропольские степи.

Тетка подняла руку и указала мясистым пальцем куда-то вдаль. И, наконец, выдержав секундную паузу, издала высокий протяжный вопль. Сидящая рядом женщина от испуга уронила пакет, куда были собраны куриные кости и шкурки от мандаринов, а мужик на верхней полке поперхнулся нарзаном.

Пока отголоски вопля затихали в дальних закоулках вагона, Артем пытался понять, на что уставилась полоумная тетка. За окном были все те же унылые пустыри, запыленная автострада, а за ней поля до самого горизонта. Впереди по ходу движения уже виднелись склоны круглого лакколита, за которым прятался Чернодольск.

На миг ему показалось, что над горой сгустилось какое-то неясное марево. Словно в тени от несуществующей тучи темнеет и уплотняется воздух или в невидимой колбе клубится прозрачный дым. Артем тряхнул головой, и, когда он снова взглянул на гору, марево бесследно исчезло. А может быть, его и не было вовсе, и во всем виноваты грязные разводы на стеклах.

Тетка между тем не собиралась заканчивать представление. Она обвела попутчиков невидящим взглядом и, уронив на штанину большую каплю слюны, раздельно произнесла:

— Он проснулся!

— М-да, — неуверенно сказал кто-то. — Белочка, что ли?

— Не, — возразили рядом. — Она же не пила ничего. От жары, наверно.

Дама набрала в грудь побольше воздуха:

— Услышаны стенания наши, и восстанет он ото сна, и не оставит нас без защиты! И воздвигнет твердыню каменную, и перекроет реку поганую! И вспять потечет река, и затопит чужую землю! И люди на той земле познают нашу горькую долю! И мерзкий яд не отравит больше владенья наши!