Анатолий Дроздов - Хозяин дракона

– Почему не к Великому, он богаче?

– Не взял бы – воев у него хватает. А меня, чтоб к Ростиславу не пошел, велел бы зарезать.

– Потому на две гривны согласился? – сощурился Святояр. – Не знал – яро надо было рядиться!

– Слово-то дал! – усмехнулся Некрас.

– Уговор дороже! – согласился воевода и решительно отодвинул блюдо с недоеденной рыбой в сторону. – Ведаешь Городец?

Некрас кивнул.

– Был там?

– Проходил мимо. Мы со змеем по рекам спускались – от Турова до Белгорода. Его рыбой кормить надо, а та в реке… Видел Городец, но не заходил.

– Смотри! – Воевода плеснул из кружки на стол, пальцем сделал из лужицы долгую мокрую линию. – Это река. Здесь стоит Городец – на том берегу. Наш город был, Великий его летось захватил и не отдает. И не вернет по доброй воле. Место очень доброе – один брод на много верст вокруг, закрыл его – и нам в земли Великого не перебрести. Стены Городца высокие, воев там много – не один месяц могут в осаде сидеть. Разумеешь?

– Что?

– Городец надо сжечь!

– Пошли людей!

– Посылал уже. На броде сторожа крепкая, чужого сразу хватают и волокут на допыт. Яриться станешь, секут без разговору. Четверых у меня засекли.

– Пошли полк!

– Нельзя нам войском! Первыми на Великого нападем, все князья удельные нас осудят, в войско к Великому потянутся. Сладко чужие земли жечь и грабить, когда право на твоей стороне. Надо, чтоб Великий первым напал, тогда его осудят, глядишь – и нам помогут! Князь Ростислав и Великий крест целовали о мире, вся Русь ждет, кто первый целование нарушит. Разумеешь?

– Нет.

– Городец должен сгореть сам! Сушь стоит. Мало ли, может, кто лучину обронил или жар неостывший на двор выбросил. Так должны подумать.

– Я должен зажечь?

– Хвалился, что можешь.

– Могу. На виду у всех подлететь и масло горящее на городницы сбросить. Но змея в небе не спрячешь, все знают, у кого я на службе, – тайно не выйдет.

– А ты ночью!

Некрас замолчал и пристально глянул на Святояра. Тот не отвел глаз, но понял по-своему.

– Я обещал десять гривен в месяц. Дал две. Спалишь Городец, отсыплю двадцать – за месяц, что уже отслужил, и следующий. Годится?

Некрас кивнул.

– Не медли! – добавил воевода, подымаясь с лавки. – Смеркается, пора лететь. До Городца верст пятьдесят – скакать долго, да и лететь не скоро.

Святояр надел шапку и вышел. Некрас остался за столом. Неслышно вошел Олята и встал напротив.

– Что ты? – спросил Некрас, поднимая глаза от стола.

– Возьми меня!

– Слышал разговор? – сощурился Некрас.

– Говорили громко.

– Что тебе до Городца?

– Батьков вои Великого посекли!

– А вои Ростислава посекут батьков других, – вздохнул Некрас. – Кто за тех отомстит? Ладно, сбирайся… Стой! – остановил он заторопившегося Оляту. – Надень самое худое, что у тебя есть, ясно? Сними с кобылы седло и занеси в конюшню – на одном не усидим. И еще… Найди глиняные горлачи, неси все, какие у нас есть…

К Городцу долетели с рассветом. Небо за гребенкой леса стало бледнеть, когда смок пересек реку и устало опустился на песок близ узкой и длинной промоины в обрывистом берегу. Некрас и Олята соскочили со змея, быстро расседлали его, смок тяжело заполз в промоину, где сразу скрылся от любопытных глаз. Там змей лег на песок и уснул. Некрас, будто и не было бессонной ночи, вытряхнул из мешка невод, разделся сам и велел сделать это Оляте. Утренняя вода в реке оказалась жутко холодной, у Оляты перехватило дыхание, но Некрас молчал, и отрок стерпел. Вдвоем они перегородили неводом тихую затоку и споро вытащили на берег ворох сонной рыбы. Некрас быстро и привычно разобрал ее по величине, насек в кустах веток-куканов, нанизал рыбу под жабры – Олята помогал – и, забросив куканы в реку, намертво пригвоздил их берегу.

– Смоку надо свежую рыбу, высохшую есть не станет, – пояснил Оляте. – А не поест – пешком обратно пойдем!

Покончив с рыбой, Некрас ловко зажег костер, они обогрелись и позавтракали – хлебом и копченым салом. Олята робко заикнулся о свежей рыбке, но сотник только отмахнулся:

– Некогда печь! Да и не хочу – наелся на год вперед, за смоком недоедки подбирая. Коли охота к вечеру не спадет, напечешь, сколько захочешь! Невод есть – еще раз в реку забрести можно…

После завтрака они спрятали сбрую и невод в промоине и берегом двинулись вверх по течению. Некрас шагал быстро, Олята едва поспевал. По пути отрок вспоминал полет. Некрас усадил его за спиной, привязав ремнями не только к седлу, но и к себе. Когда смок оторвался от земли, Оляте стало жутко, и он вцепился в пояс сотника. Змей, мерно взмахивая крыльями, набирал высоту, стояла ночь, земли не было видно, и от этого становилось еще жутче. Оляте казалось, что они не поднимаются, а падают в бездонную прорву, и падение это будет продолжаться бесконечно долго – пока они не умрут от голода и жажды.