Сергей Арсеньев - Студентка, комсомолка, спортсменка

Формулировка, конечно, весьма расплывчатая. Но кому надо, те товарища Сталина поняли. Ведь в шахты и нефтепромыслы СССР было вбухано до фига немецких денег. И наши немецкие денежные мешки после такой речи товарища Сталина вдруг резко меня полюбили, открыв мне неограниченную кредитную линию. Впрочем, кредит мне и не понадобился. Ибо еще раньше, сразу после выступления товарища Сталина, прибежал Борман и толсто мне намекнул, что деньги вообще-то есть. Если надо. Хотя я про это и так знала, просто гадала, придет ли Борман сам или придется у него золото выцарапывать с помощью Гиммлера. Пришел. Опытный. И умный.

Ну а дальше уже все посыпалось. Муссолини, Хирохито, Георг VI, Эйзенхауэр. Обращения с соболезнованиями и поздравлениями пошли одно за другим. Геринг застрелился сам. Роммелю я послала пистолет с одним патроном, все-таки заслуженный генерал. Тот намек понял правильно, и потому хоронили его с воинскими почестями. А Розенберга взяли в Дюнкерке. Его опознали и сдали гестапо.

В общем, благодаря тому, что Гитлера убили не сразу, а также тому, что я быстро смогла вернуться из Туниса, обошлось почти без крови. Только в Мюнхене и в Нюрнберге дело дошло до открытых столкновений «рабочих отрядов» с гитлерюгендом. Но подошедшие войска СС довольно быстро этих «рабочих» разогнали.

Хм, гитлерюгенд. Мальчишки. Как раз сейчас мимо меня идут. Техника прошла, солдаты прошли. Теперь вот они. Гитлерюгенд. Наша надежда. Наше будущее. А с каким обожанием и болью они смотрят на меня! Эх, ребята! Да, они тоже понимают, что это Последний, прощальный Парад. Я прощаюсь с Рейхом, а они прощаются со мной. Наверняка они теперь всю жизнь будут рассказывать всем, что принимали участие в Последнем Параде Победы.

Эх, гитлерюгенд. Рейнхард. Дурень. Столько лет прошло, а я все переживаю. Ну зачем, зачем ты сам полез в этот Мюнхен? Да, ребят ты поднял. Остановил движение «рабочих» на Берлин. Как будто без тебя бы не справились. Хотя, конечно, крови было бы больше. Кого-то ты и спас, Рейнхард. Только мне дороже не «кто-то», а ты. Рейнхард. А я ведь даже номинально тебе не родственница была, так что и на похороны не смогла прийти. Только цветы послала. А вечером того дня, как тебя похоронили, полчаса рыдала в объятиях твоего отца. «Железная Эльза» в голос ревет на плече у «папаши Мюллера». Хорошо не видел никто.

Кое-кто потом упрекал меня. Мол, это я за Рейнхарда мстила. Потому и расправилась с мятежниками так сурово. Чушь! Мне тогда нужно было показать, кто в доме хозяин. Малой кровью предотвратить большую. Никакие мятежи и революции нам в Рейхе не нужны. Да и не так уж много заговорщиков я повесила. Меньше двух сотен. Сущие пустяки, если сравнивать с Третьим рейхом моего старого мира. Хотя, конечно, Розенбергу, идейному вдохновителю мятежа, досталось сурово. Ну, так он заслужил. А Геринг хитрый. Правильно сделал, что застрелился. А то бы и ему перепало.

Я только когда в свою машину села, задернула шторы на окнах и подняла перегородку между мной и водителем, только тогда смогла расслабиться. Меня прямо в машине вырвало, на пол. Пришлось в резервную пересаживаться, а то воняло сильно. Это после визита к Розенбергу меня так развезло. Хотя на людях я держалась. Даже не морщилась. И вообще, приказала привести доктора и вколоть подвешенным за левую ногу на мясницком крюке еще дышащим останкам Розенберга что-нибудь, чтобы он по возможности пришел в себя и полнее ощутил всю прелесть своего нынешнего состояния. Вот после того визита я, похоже, и стала «Железной Эльзой». Из моей свиты добрая треть проблевалась прямо там, в подвале. А я выдержала.

Хотя Розенберг, сам того не зная, оказал мне услугу. Его предательство позволило нам повесить на него всех собак. Геббельс очень знатно вывалял Розенберга в грязи, обвинив того во всех мыслимых грехах, начиная от курения на рабочем месте и заканчивая пожиранием младенцев и сожительством с черепахой. А так как Розенберг был одним из главных идеологов нацизма, то и денацификация Рейха после его казни прошла довольно ровно.

Да, мы с Геббельсом денацификацию провели. Постепенно, не сразу, конечно. Но провели. Только «мягкую» денацификацию. Чтобы народ не смущать излишне резкой сменой курса, пришлось сохранить всю внешнюю символику, включая свастику и нацистское приветствие. Кроме того, партия, главой которой я являюсь, все-таки «национал-социалистическая». И слово «национал» никуда из названия деть не получится, ибо так ее Гитлер обозвал. Вот и приходится извращаться и как-то обходить его косяки.