Иван Апраксин - Гибель богов

– Недаром этот Текшонь так красив, – усмехнулся Блуд. – Я еще в Киеве заметил, как на Текшоня поглядывает Свенельд. Смотри, князь, как бы наш воевода не сманил к себе муромского красавца. Овтай ведь обидится тогда на нас крепко – и прощай союз. Некрасиво получится: пришли на помощь муромскому князю, да и увели у него любовника. Хороша помощь будет!

Побуждаемый словами боярина, я присмотрелся и, к своему изумлению, и вправду заметил, что доблестный воевода Свенельд оказывает знаки внимания женоподобному муромскому послу. Он ласково глядел на Текшоня, иногда как бы невзначай брал его за руку, а юный красавчик опускал пушистые ресницы на свои нежно-розовые щеки.

– Убьет тебя Овтай, – как-то раздраженно заметил Блуд Свенельду, когда мы остались в шатре втроем. – Видно, что у них с Текшонем любовь, а тут ты лезешь. Нашел бы ты себе кого-нибудь из наших воинов. Воздержись хоть на время войны, пока мы в походе на чужой земле. Негоже сейчас ссориться с Овтаем.

То, что вызывало у меня отторжение, здесь всем казалось естественным. Воины подолгу находились в походах, часто месяцами не видели женщин. Брака тут вообще практически не существовало, как и понятия супружеской верности. Кого оставлял дома воин? Никого. Кто ждал его из похода? Наложницы. Полно, да ждут ли они кого-то вообще?

Кто был воину братом, другом и любовником? Другой воин, находящийся рядом. С ним делили отвагу в бою, бесстрашие, смерть, кровь, еду. И любовь на кожаной подстилке во время ночного привала – тоже.

Во время одного из княжеских советов Тюштя предложил сделать много плетеных корзин, наполнить их камнями с глиной и забросать этим реку.

– Хоть на время сделаем проход через реку, – пояснил он. – Тогда можно будет быстро подвести воинов с бревном и разбить стену.

Эрзянский инязор подробно показал, что нужно сделать. Он описал корзины и показал бревно, которым десять воинов, взявшись одновременно, могут раздолбить городскую стену и сделать пролом.

Овтай слушал молча, только моргал синими, как летнее небо над нами, глазами. Видно было, что ему легче раздробить голову десяти булгарским воинам, чем понять, о чем тут говорится.

Блуд смотрел на Тюштю с удивлением, будто не понимая. Зато Свенельд оказался очень заинтересован столь оригинальной идеей. Ему казалось, что, если мы сумеем быстро завалить реку и пройти к стенам, это поможет избежать лишних жертв. Плывущих воинов легко было убивать из луков с крепостной стены…

Свенельд сосредоточенно слушал Тюштю, а затем с досадой хлопнул себя по лбу.

– Нет, не получится, – сказал он. – Конечно, ты великий воин, инязор, раз придумал такую хитрость. Но это годилось бы для засыпки крепостного рва. А здесь река с быстрым течением. Все корзины наши смоет сразу же, сколько ни кидай. Не успеем запрудить реку.

Осада наша закончилась довольно плачевно – мы были вынуждены сняться с лагеря и уйти. По правде сказать, ничего удивительного в этом не было: никто из военачальников не ожидал увидеть каменную крепость с башнями. Даже стольный град Киев был окружен деревянным частоколом. А здесь – каменные укрепления, да еще грамотное расположение крепости в рельефе местности…

– Нет, – изрек по этому поводу Добрыня Новгородский. – Стены каменные, воины в кожаных сапогах… Этих нам не взять, не совладать. Если уж покорять кого, так надо искать тех, кто в лаптях.

Обратный путь оказался тяжелее того, каким мы пришли сюда. Как говорится, вход рубль, а выход – два. Воины устали, многие были ранены или больны – от осенней сырости появилась лихорадка. К тому же булгары теперь вели себя иначе, чем прежде, – они уже никуда не прятались, а, воодушевленные своим успехом, сами нападали на нас.

Воевать в лесу булгары не умели, поэтому лесные участки нашему войску удавалось пройти спокойно. Булгары нападали на ровных пустых местах, где могла развернуться их стремительная конница. Со всех сторон внезапно раздавался пронзительный свист, и под эти оглушительные звуки с четырех сторон степи вдруг появлялись темные пятна. Пятна приближались, и становилось видно, что это толпы всадников скачут, поднимая темную пыль копытами коней.

На этот случай тут существовала своя тактика. Наши, муромские и эрзянские воины становились в широкий круг, взяв в центр повозки, волокуши и коней. В центре же оставались мы с инязором Тюштей и боярином Блудом, а Свенельд, Добрыня и Овтай стояли в первых рядах обороняющихся воинов, показывая пример. Наше кольцо ощетинивалось копьями. Первый ряд воинов опускался на колено, выставив вперед копья и уперев их концы в землю. Второй ряд держал копья на весу, уставив острия в неприятеля. А из третьего ряда лучники стреляли в булгар, пытаясь попасть в лицо врагу, потому что кожаные доспехи врага почти не пробивались стрелами…