Евгений Новиков - Снежный мальчик

Ром положил ладонь на чайник. Тот зашипел и весь покрылся холодными каплями. Еще через мгновенье капли помутнели и стали ледяными, а бока чайника облепило инеем. Женщина-пальма ойкнула и выронила чайник из рук. Он упал на пол с глухим стуком, внутри его хрустнула большая льдина, а из горлышка выпала тонкая сосулька.

– Я же говорил, что померещится! – рассмеялся Маятник.

Со стола поднялась тарелка с недоеденными щами и, плавно покачиваясь, подплыла к самому носу жены Маятника. Ноздри ее затрепетали, глаза округлись, обеими руками оттолкнула она тарелку и опрометью бросилась из кухни. Если бы у женщины достало духу оглянуться, то она увидела бы, что тарелка перевернулась и запрыгала в воздухе, будто кто-то невидимый пытался ее удержать. Затем, сделав напоследок отчаянный пируэт, тарелка все ж таки грохнулась на пол и распалась на куски.

– Слишком сильно толкнула, не удержал, – сказал Ром.

– Да, толкаться она мастерица, – сказал Маятник и, развалясь на стуле, вдруг крикнул. – Эй, Алина, иди-ка сюда!

Ром почувствовал, что в горле у него сразу пересохло. Неотрывно смотрел он на дверь, за которой зазвучали шаги. Дверь открылась, и он увидел девочку лет восьми. У нее были светлые вьющиеся волосы, лукавый остренький подбородок и синие глаза. Она остановилась у порога и посмотрела на Маятника.

– Это моя дочь Алина, – сказал тот, задумчиво поглаживая шею, – Алина, доченька, тут тарелочка разбилась. Будь добра, убери осколки.

"Это не она, – подумал Ром, глядя, на девочку, собиравшую осколки, – совсем не она."

– Сердце ма-а-льчика упа-ало и разбилось, гоп-ца-ца… – пьяным голосом неожиданно запел Маятник.

Девочка собрала осколки и вышла из кухни. Позабыв обо всем, Ром выскользнул за ней в прихожую и, похолодев, увидел, что волосы ее не такие уж светлые, как показалось ему вначале. И совсем не вьются.

Потянуло сырым сквозняком, и Ром заметил, что никакой прихожей уже нет и в помине, и они стоят под длинной, как тоннель аркой, закупоренной с обеих сторон плотным солнечным светом.

Девочка подняла голову, и глаза ее просияли холодным зеленым огнем. Чьи-то пальцы вцепились сзади в волосы Рома, он тряхнул головой, и серое тощее создание беззвучно упало к его ногам. И в тот же миг, а, может, даже чуть раньше он услышал веселые и беспечные голоса Прибамбы и Прибамбасса. Они вошли в тоннель, сопровождая с обеих сторон Пекмату. Ром успел бросить на них лишь короткий взгляд, но этого хватило, чтобы Алина исчезла. На том месте, где она стояла, лежали лишь осколки тарелки из кухни Маятника да ползало странное серое создание.

– Ты знаешь, что это такое? – спросил Прибамба, еще издали указывая на создание пальцем. И хотя этот вопрос был неизвестно к кому именно обращен, Прибамбасс по-военному браво вскинул ладонь к виску и воскликнул:

– Так точно, знаю! Это Пустой Страх. Извольте не беспокоиться!

Серое создание, которое Прибамбасс отрекомендовал как Пустой Страх, испуганно поводило ушастой головой и медленно поднялось на ноги.

– Приказываю окружить его и уничтожить! – зычно скомандовал Прибамба и, схватив ошеломленное создание за шиворот, швырнул его о стену. Впрочем, это не нанесло Пустому Страху, похоже, никакого вреда. Он вошел в стену, как нож в масло и исчез.

– Ладно, пусть убирается туда, откуда пришел, раз уничтожаться не желает, – смягчаясь, сказал Прибамбасс. – А вам, юноша, – тут он посмотрел на Рома, – не пристало якшаться со всякими там…

– Здесь была девочка, дочка Маятника, – перебил его Ром. – Где она?

Голос его прозвучал так странно, что Прибамба и Прибамбасс, раскрывшие было рты для того, чтобы, по своему обыкновению, позубоскалить, только пожали плечами.

Ром взглянул на Пекмату.

– Бедный мальчик, – сказала та и опустила голову.

– Ты меня обманула! – вскричал Ром. – Ты сказала, что здесь растут золотые ананасы! А теперь прячешь глаза!

– Я лишь сказала, что иду в ту сторону, где растет золотой ананас, – промолвила Пекмата тихим голосом.

– Он перевернул все с ног на голову! – с нарочитым изумлением воскликнул Прибамбасс и, встав на голову, принялся отчаянно размахивать ногами.

Вокруг него, охая и притворно вздыхая, суетился Прибамба и пытался подсунуть под голову дружка розовую подушку, чтобы ему было мягче стоять. Ром в сердцах толкнул Прибамбасса, и тот, перевернувшись в воздухе, ловко встал обеими ногами на эту подушку.

– Какая дикость, какое варварство становиться на подушку грязными ногами! – закричал Прибамба. – Нет, недаром я придумал про тебя пословицу – посади свинью за стол, она и ноги на стол. Я ее придумал в тот злополучный день, когда пригласил тебя отобедать в моем доме, в лоне моей незабвенной семьи. Помнишь, вражина?