Владислав Морозов - Принуждение к войне. Победа будет за нами!

Любите сюрпризы. Наше время. Испания. Страна Басков, г. Льянгрео между Сантандером и Хихоном. Конец мая. Жара. Перманентный кризис. Вечер. Берег Бискайского залива. Совместная германо-испано-российская поисковая экспедиция

– Ни черта они сегодня опять, похоже, не найдут, – сказал, зевая, Андрюха Беленький глухопростуженным голосом киношного Дарта Бейдера. – Вот помяни мое слово!

– А нам-то что, – ответил я. – Нас пока что время не поджимает. А всякого старого военного и военно-морского железа на здешнем дне просто до неприлично много. Тут же вообще можно полжизни нырять без особого видимого эффекта. Так что чем нервничать, лучше пользуйся ситуацией и наслаждайся. Все-таки здесь практически курорт, побережье Бискайского залива у самых подошв твоих стоптанных «вьетнамок» плещется. Когда ты или я еще сюда попадем?

– Ну да, курорт, – фыркнул своим насморочным носом Андрюха. – Ладно, я-то здесь хоть пару раз с аквалангом нырнул. По делу, так сказать. А ты-то что здесь вообще делаешь? Философствуешь?

– Ну, вообще-то у нас, в здешнем недоделанном «ЭПРОНе», ныряльщиков и так вдвое больше, чем аквалангов, – сказал я на это. – А я здесь присутствую исключительно в качестве приглашенного специалиста!

– Специалист! – сказал Андрюха и презрительно шмыгнул носом. – Понимал бы чего в подводно-поисковых работах вообще и в самолетных обломках в частности. Подписывается историком с дипломом, а до сих пор считает, что штык на «трехлинейке» трехгранный!

Да, тут он меня, что называется, уел. Действительно, штык на трехлинейной винтовке Мосина образца 1891/1930 года реально четырехгранный, да еще и с отверткой на конце.

– Это поэты и писатели придумали про трехгранник, – ответил я. – А я только повторил.

– Твои поэты через одного дегенераты, – ответил Андрюха до невозможности авторитетным тоном. – А ты, как и подобает представителю «желтой» прессы, не подумавши, повторяешь всякую чужую херню.

– Конечно, – в тон ему отозвался я. – У поэтов же не было твоего опыта черного археолога, расхитителя гробниц…

– Расхититель гробниц – это ты, – сказал Андрюха столь же авторитетно. – Во всяком случае, в душе ты практически Лар Крофтович Джонс. А я – поисковик и патриот!

– Ты не путай божий дар с яичницей, – усмехнулся я. – Патриот – это твое хобби, и не более того. В вашем поисковом деле каждый ржавый болт немалую цену в валюте имеет, а ты тут все прикидываешься гофрированным шлангом от противогаза, будто работаешь исключительно за компот…

Вместо ответа Андрюха громко высморкался в бумажную салфетку и присосался к своему высокому стакану с пивом. Пиво здесь было средней паршивости, но зато в меру холодное и дешевое.

Мы с ним сидели в прибрежной кафешке (по идее, это заведение, наверное, полагалось именовать «таверной», но оно было настолько облепленным рекламой «Кока-Колы» и от того безликим и еврообщепитовским, что называть его подобным образом язык не поворачивался), а вокруг млел под солнцем сонный курортный городок. По-особенному сонный, потому что сейчас крутом в Европе кризис. А в здешних местах кризис перерастал в откровенную жопу, безработица все увеличивалась, работяги откровенно дрались с полицией. В общем, в Испании было шумно и весело. Туристов из традиционных стран Еврозоны вокруг было возмутительно мало, а на тех, что все-таки приезжали, здесь буквально молились. Многие отели, ресторанчики и кафешки и вовсе стояли закрытыми. Поэтому мы со своими весьма небольшими деньгами были здесь и сейчас «вполне ничего себе клиенты». А попали мы сюда потому, что подвернулась «работенка по специальности». В связи с поиском немецкого четырехмоторного Ю-290, который в ночь на 20 апреля 1945-го летел то ли мимо этих мест в Испанию, то ли куда еще подальше. Был перехвачен парой английских «Бофайтеров», подбит и, в конечном итоге, упал где-то у этого побережья, не дотянув до суши. Конечно, по нашим весьма приблизительным расчетам. В общем, самолет как самолет, но на его борту, «по некоторым данным», вроде бы были ценности и архивные документы, в частности какие-то бумаги, связанные с РОА. Видимо, отчасти из-за последнего обстоятельства русские и вошли в эту экспедицию. Правда, я подозревал, что это все-таки не главное.

Испанцы – известные лентяи, и нам они обеспечивали в основном юридическую часть. Немцев в экспедиции участвовало двое, но исключительно в качестве наблюдателей. Один назвался историком, обнаруживший в архивах сведения об этом самолете, а второй якобы был внук одного из тех, кто на этом «юнкерсе» летел. Я только не понял – пилота или кого-то из пассажиров. Был с нами также один рыжий датчанин-ныряльщик по имени Кнут Хендебоорг. Из иных иностранцев поначалу приглашали еще двух болгар, имевших какой-то опыт подводно-нырятельных работ, – Неделчо Цецелкова и Протасия Карамаждракова, но они в последний момент отказались, видимо, по финансовым соображениям. Ну, а от нас приехало аж семь человек. И из них только я один не был полупрофессиональным поисковиком и ныряльщиком. Но я, во-первых, так или иначе дружил или был знаком с остальными участниками действа, а во-вторых, был единственным в этой компании историком со степенью, к тому же имевшим по теме публикации. Ну, то есть как по теме – про действия немецких подлодок у этих берегов я как-то писал. Хотя в данном случае – и это уже много. Остальные шестеро, в том числе руководитель (которого все предпочитали называть «играющий тренер») Володя Кирдяпкин и две девчонки, Дашка Сташук и Юлька Абрамова, имели некоторый опыт ныряния. Правда, аквалангов на семь ныряльщиков было всего четыре – опять-таки из соображения экономии средств. Андрюха то ли слишком интенсивно понырял в первые дни, то ли чересчур интенсивно налегал на местное холодное пиво – заработал насморк и теперь вынужденно халтурил. Правда, общую ситуацию это не сильно изменило: четыре аппарата на семерых, что на шестерых – разница в общем-то невелика.