Александр Баренберг - Все нормально, падаю! Неравный бой

Незадолго до вечернего привала, когда усталость стала брать свое и мы брели уже молча, авангард отряда неожиданно остановился. Подошел командир и о чем-то быстро заговорил с Сергеем. Говорили на еврейском, поэтому я ничего не понимал. Лишь когда командир удалился, попросил Сергея разъяснить, в чем проблема. Оказалось, что передовой дозор заметил висящий впереди вражеский дирижабль. Поэтому командир решил изменить маршрут и двигаться через менее безопасное ущелье. Туда отряд и направился. И буквально через полчаса все и произошло. Тишину готовящегося отойти ко сну дремучего леса разорвал грохот автоматных очередей и свист рикошетирующих от твердых стволов деревьев пуль. Почти одновременно спереди и сзади грохнули разрывы гранат. Сергей мгновенно прижал меня к земле, заслонив собственным телом. Впрочем, именно в нашем направлении вроде не стреляли.

Дело надолго не затянулось. Уже через несколько секунд интенсивность стрельбы резко ослабла и послышались гортанные команды на столь знакомом мне языке. Голоса, заглушаемые криками раненых, стали приближаться. Сергей взглянул на меня безумными глазами и прошептал: «Беги в лес, я их отвлеку!» Не успел я ответить, как тот вскочил и отпрыгнул в сторону, одновременно натягивая лук. Свист стрелы, чей-то вопль и тут же короткая очередь. Мой несостоявшийся спаситель, как подрубленный, свалился, не отбежав и трех метров.

– Эй, Вальерий, виходи! Ти будьешь в безопасности! – вдруг послышался голос, вещающий на ломаном русском с характерным акцентом. Меня как обухом по голове ударили. Значит, это была засада конкретно на меня? Но откуда, черт возьми! Нет, не хочу я по их правилам играть!

– Не стреляйте! – прохрипел я, поднимаясь с земли. Ко мне подходила группа солдат в серой форме, хоть и несколько другого покроя, чем запомнившаяся из исторических фильмов. Бойцов десять, один явно офицер. Он, видимо, со мной и говорил. Вон какую довольную лыбу тянет! Как же, задание успешно выполнено! Ага, обойдешься! Хотел бы я только узнать напоследок, какая сука меня сдала!

Подождал, пока они подойдут поближе, и резко достал из кармана пистолет. Еще доставая, прыгнул к офицеру. В чем преимущество низкой силы тяжести – за время прыжка можно успеть расстрелять весь магазин. Моя задача была скромнее – оставалось всего четыре патрона, и я, конечно, с ней справился. Кажется, две серые фигуры осели на землю. Однако рассматривать результаты стрельбы было некогда. Опустошенный пистолет полетел прямо в лоб еще не осознавшему произошедшее офицеру. Сознание тот не потерял, но отреагировать не успел, и через секунду лезвие приготовленного заранее ножа прикоснулось к его горлу.

– А ну, бросить оружие! А то зарежу вашего командира, как барана! – заорал я на языке своей мамы. Вот уж не думал, что он мне пригодится именно в такой ситуации!

Солдаты в изумлении застыли, потом стали медленно опускать автоматы вниз. Внезапно сверху послышался легкий шорох. Я инстинктивно поднял глаза вверх и еще успел заметить стремительно падающую на меня серую фигуру. «На ветке сидел, гад!» – промелькнула последняя мысль. Удар по затылку – и сознание погасло…

Высохшая, покрытая пигментными пятнами старческая рука аккуратно держала раскрытый документ. Ее обладатель, одетый в застегнутый по всем правилам, несмотря на отсутствие в старомодно обставленном кабинете посторонних, мундир, читал, шевеля губами, строчки на выученном еще в крайней молодости в разведшколе СС языке. Вражеском языке, и тогда, и теперь…

«Мать – Кожевникова Клара Генриховна. Понятно теперь, почему он говорит по-немецки!» – кивнул старик в такт своим мыслям и отложил украшенный двуглавым орлом паспорт пленника в сторону. Немного дрожащей рукой (Паркинсон прогрессирует, увы…) взял со стола стакан чая (сумели недавно все-таки выпестовать пару плантаций этого крайне избалованного растения!) в красивом серебряном подстаканнике, без единого темного пятнышка на начищенной до абсолютного блеска рифленой поверхности. Правильно, ордунг должен быть во всем, даже в самых незначительных мелочах, и бессменная вот уже в течение двух десятков лет уборщица личных покоев Канцлера усвоила это твердо. Потому и продержалась на должности столько лет. А вот предыдущая такой педантичностью в работе не отличалась. Правда, ее функции только уборкой не ограничивались, за что некоторая небрежность прощалась. Но потребность в этих услугах Канцлер уже давно не испытывал. И поэтому теперь его интересует исключительно качественная уборка кабинета…