Сергей Бузинин - «Генерал Сорви-Голова». «Попаданец» против Британской Империи

Пока Арсенин и Силантьев рассматривали ржавое корыто, к ним подбежал торговый агент, который за несколько минут успел напеть столько дифирамбов осматриваемому моряками пароходу, что иному восточному акыну, воспевающему сатрапа, при разумной экономии хватило бы на полгода. Если верить словам агента, то «Премиум» являлся едва ли не лучшим произведением немецких верфей за последние десять лет. А цена в двадцать тысяч фунтов стерлингов просто смехотворна и является чуть ли не десятой частью настоящей стоимости.

Вполне закономерно не поверив агенту на слово, Арсенин и Силантьев решили полностью осмотреть пароход.

Опустевшее судно напоминало собой разоренное гнездо в старом заброшенном парке, уныло взирая на посетителей пустыми квадратными глазницами ходовой рубки. Тоскливо скрипели стеньги, мачта грустно покачивала реями с убранными парусами, звук шагов Арсенина и Силантьева гулким эхом разносился по внутренним помещениям парохода, отскакивая от переборок и теряясь в лабиринте переходов.

Осматривая машинное отделение, Арсенин отметил про себя, что, несмотря на запущенный вид и явно небрежную эксплуатацию в последнее время, паровая машина все же новая и установлена на пароходе совсем недавно.

Через несколько часов хождения по «Премиуму» Арсенин и его штурман вновь поднялись на палубу, где на складном стульчике мирно посапывал дожидающийся их агент. Не тревожа его сон, моряки перешли на бак, где закурили и начали обмен впечатлениями. По общему мнению, пароходик показался достаточно приличным, и, если не лениться и вложить в его оснащение достаточные средства, то судно могло бы еще долгие годы верой и правдой служить владельцу.

Быть капитаном и одновременно арматором собственного судна! Кто из судоводителей не мечтал об этом? Наверное, многие, и Арсенин тоже, чего скрывать, относился к их числу. Он с радостью бы приобрел сей кораблик, но цена… Двадцати тысяч у него не имелось, и поэтому следовало для начала насколько возможно сбить цену. Наскоро распределив роли, моряки потушили папиросы и пошли будить агента.

После почти что часового торга, в ходе которого Арсенин и Силантьев, меняя тон с унылого и безразличного на делано-возмущенный, перечисляли сугубые недостатки выставленного на продажу парохода, не приводя при этом ни одного достоинства, агент понемногу начал сбавлять цену. Но и сумма в восемнадцать тысяч фунтов стерлингов представлялась для покупателя запредельной, и все началось сначала. К вечеру, измученные, но довольные друг другом, Арсенин и агент расстались, сойдясь на сумме в пятнадцать тысяч фунтов стерлингов.

Тем же вечером свежеиспеченный судовладелец посетил Бринера, которому сообщил, что приобретает свой пароход и хотел бы продолжить совместную работу, но уже на несколько других условиях, как самостоятельный капитан.

Немного подумав, Бринер предложение Арсенина одобрил, поинтересовавшись при этом, как Всеславу удалось приобрести пароход за имевшуюся у него, прямо говоря, невеликую сумму и хватает ли ему средств для оснастки судна.

Обрадовавшись, что разговор свернул в нужное русло, Арсенин в лицах изобразил сцену торга с агентом и тут же попросил Бринера одолжить ему три тысячи фунтов стерлингов сроком на один год для того, чтобы привести судно в порядок и подготовить пароход к походу. Подумав, Бринер согласился, но с условием займа в одиннадцать процентов годовых, что являлось очень неплохим предложением, так как в банке получить такую сумму меньше чем под пятнадцать процентов представлялось крайне затруднительной затеей.

Через полтора месяца Всеслав стал уже полноценным собственником парохода, названного им «Одиссей». Следом за своим капитаном на новое судно перевелись штурман Силантьев и боцман Ховрин. К удивлению капитана, Силантьев отказался от должности старшего помощника, пожелав остаться на должности первого штурмана. Свой отказ Силантьев мотивировал тем, что забот-хлопот у старпома не в пример больше, чем у штурмана, а вот вероятность стать когда-либо номером первым на этом судне равна нулю.

В один из дней, когда Арсенин в очередной раз навестил доки, контролируя ремонт «Одиссея», он обратил внимание на высокого, сутулого, но при этом довольно полного мужчину в потертой рабочей тужурке с нашивками старшего помощника. Мужчина пытался что-то доказать своему собеседнику в цивильном платье, внешне похожему на вальяжного барчука, с таким чувством, что его отвисшие «польские» усы приподнимались к пухлым щекам при особо энергичных выражениях. Остановившись и прислушавшись, Всеслав выяснил, что человек с нашивками старпома доказывает визави необходимость проведения ряда ремонтных работ. Причем усач вносит предложения дельные и правильно аргументированные, а «барчук», напирая на то, что если до сей поры его все устраивало, значит, перемены не потребуются и впредь, на все доводы отвечает отказом. Дождавшись, пока вальяжный господин удалится, старпом сплюнул ему вслед, расправил фуражку, до этого зажатую в кулаке, и, вынув папиросу, стал с силой хлопать по карману тужурки в поисках спичек. Арсенин, сделав несколько шагов, приблизился к старпому, поджег спичку и аккуратно поднес ее мужчине: