Андрей Курков - Садовник из Очакова

Повела Валя Игоря к морю узенькими заросшими тропками, которые были словно специально протоптаны для тайных любовников среди соединяющихся островков кустарников и балок, окруженных огородами частных домов или задворочными позабытыми заборами каких-то предприятий. Несколько раз тропка выбегала на общую городскую аллею, но и там в этот вечер было безлюдно. Выбегала и метров через двадцать снова ныряла в сторону. Дважды провела их тропинка через дырки в заборах. «Это больница», – на ходу оглянувшись, пояснила Валя.

Наконец вывела их тропинка к крутому спуску, и они оказались под нависшим над их головами мрачным утесом. Перед ними плескалось темное негромкое море. Было непривычно не видеть на поверхности воды ни одного огонька, ни одного дрожащего отражения луны или звезд. Но отражаться в воде этим вечером было нечему.

Присели на песок. Игорь достал стаканчики, шампанское. Развернул шоколадку и разломил ее на квадратики.

– Муж тебя не хватится? – вдруг спросил Игорь.

– Нет, – вздохнула Валя. – Он лежит, бедный. Спиной мучается. Завтра повезу его в Каменку к бабке. Может, выправит?! А то ведь если он не сможет по рыбу ходить, то и я без дела останусь!

– Другую работу найдешь, – произнес Игорь, взял бутылку шампанского в руки и стал раскручивать проволочку, прижимавшую пробку к стеклянному горлышку.

– Какую работу?! – рассмеялась негромко Валя. – У меня восемь классов школы. Я как в восьмом в него влюбилась, так больше и учиться не могла! Такая страсть! Хорошо, что отец с войны без рук вернулся, а то, наверно, ремнем бы изуродовал. Он еще до войны матери ремнем офицерским локоть перебил!

– А родители тоже в Очакове живут? – спросил Игорь.

– Похоронены тут, на кладбище.

Игорь снял проволочку и встряхнул бутылку. Пробка с хлопком вырвалась в небо. Игорь наполнил пеной оба стакана и умело зажал бутылочное горлышко подушечкой большого пальца правой руки, оставив миллиметровую щелочку, чтобы выпускать потихоньку газ. Левой рукой подал стакан Вале, взял свой.

– За тебя! – Игорь наклонился поближе к лицу Вали, заглядывая ей в глаза.

– И что ты во мне такого нашел? – Она игриво пожала плечиками, поднесла стакан к губам, отпила шампанского.

Игорь колкое игристое шампанское подержал во рту, потом проглотил. «И что я в ней такого нашел?» – подумал ее голосом, словно еще раз прослушал уже слышанную магнитофонную запись.

– Что это вы на меня так смотрите? – спросила уже не игриво, а чуть напряженно Валя.

– Мы же договорились на «ты» разговаривать, – Игорь сказал, усмехаясь.

– Тогда пьем на брудершафт! – рассмеялась Валя.

Выпили.

Игорь отнял большой палец от горлышка бутылки – газ уже не выходил, и пены больше не было. «Вкрутил» бутылку донышком в песок. Стянул сапоги, снял носки, попробовал закатать галифе. Зашел по щиколотку в воду.

– А она не холодная! – удивленно произнес.

– Конечно, не холодная! – сказала Валя. – Мальчишки еще месяца два купаться будут!

– А девчонки? – смешливым голосом спросил Игорь.

– Те, что посмелее, тоже!

– А ты из тех, что посмелее? Или из других?

– Ну, те, что мало учатся, всегда смелее тех, кто из университета вышел!

– Это на личном опыте проверено?

– Налей лучше еще шампанского! – попросила Валя.

Игорь налил. Себе и ей.

– Ну, за что выпьем? – спросил.

– За моего мужа, Петю, чтоб не болел! – предложила Валя.

Игорь удивился, но виду не подал. А если б и подал, было бы не видно из-за темноты.

– Ты его любишь?

– Раньше любила, а теперь жалею.

– И его это устраивает? То, что ты его жалеешь?

– А чего? – Валя пожала плечиками, отпила шампанское. – Жалость ведь крепче, чем любовь! Разлюбить можно кого угодно, а «разжалеть» – такого даже слова в языке нет. Человека жалеешь, пока он жив, только когда помрет – жалость проходит. Вот и выходит, что для мужа моего лучше, если я его сильно жалею…

– Я б не хотел, чтобы меня жалели, – задумчиво произнес Игорь. Протянул руку к шоколаду, взял квадратик, положил в рот. Шоколад был горький, твердый.

– Это потому, что тебя, наверно, по-настоящему еще ни одна женщина не жалела!

– Меня, наверное, еще ни одна женщина по-настоящему и не любила, – закивал Игорь, почувствовав вдруг в словах Вали куда более богатый житейский опыт, чем его собственный.

– Ты ж еще молоденький совсем. – Рука Вали обняла Игоря за плечи, она придвинулась к нему, и тепло ее тела дотянулось до его кожи, проникло сквозь гимнастерку.