Юрий Валин - «Мы одной крови». Десант из будущего

…Лежал Евгений Земляков на спине, смотрел в небо белесое. Боль из легких потихоньку уходила, и ноги чувствоваться начали. Остальные сопели и хрипели на разные голоса, валялись среди оружия. Начальство, понятно, слабости не проявляло — на ногах держалось, с опушки обозревало район предстоящих действий.

— Он же толстый, как он может… — в изнеможении пробормотала Марина.

— Та помолчи. Вот же язык у тебя, Мариша… — Торчок замычал — ему периодически сводило икры.

— Я с физиологической стороны, — угрюмо пояснила старшина. — Человек такой комплекции просто не может…

— Может, — пробормотал Женька. — Что комплекция? Комплекция — это камуфляж. Специфика обязывает.

Помолчали, потом Шведова поинтересовалась:

— А что не камуфляж? Что у вашего майора настоящее? Портфель?

— Не знаю. Наверное, он насквозь камуфляжный. Вместе с портфелем. Но это не мешает ему дело делать.

— Да он же вообще гнилой… — начала сваливаться в обычную злость старшина, но тут неожиданно влез Леха:

— Вот вы что языками зря болтаете? Старший по званию есть? Есть. Задание нам понятно? Понятно. Худой он или толстый, будем ли мы с ним после войны за одним столом сто грамм поднимать, или обойдем десятой дорогой — разницы сейчас нет. Война. И другого командира нам никто не даст.

Торчок согласно хмыкнул.

Вообще-то правильно. Обсуждать начальство — дело бессмысленное. Как, впрочем, и разубеждать упертую Шведову Эх, опять у нее слезы на щеках. Понятно, кого вспомнила. Или это от комаров? С новой силой набросились, сволота зудящая. Женька поднялся на непослушные ноги, подобрал автомат:

— Гляну. Что-то начальства долго нет.

Начальство обнаружилось в двух десятках шагов: Коваленко рассматривал в бинокль приземистые избушки за болотцем, майор сидел разутый, морщась, массировал ступни:

— Вот склонность у меня к подагре и вообще совсем неправильный обмен веществ. Да. Здоровье ни к черту, жена бросила, девушки редко любят. А ты, Евгений, вместо того чтобы начальству косточки перемывать, мог бы догадаться, что ждут тебя для совещания в узком кругу.

— Виноват. Я думал…

— Нечего тут думать. Меня надо слушать. Я опытный, и должностной оклад у меня выше. Валера, отвлекись от этих курятников. Техническую часть вопроса мы совместно с бойцами обсудим. А сейчас, объясняю специфику момента…

Попутный объяснил. В принципе Женька ждал чего-то подобного. С самого начала было понятно, что майор волочет за собой лишних людей, чтобы свидетели имелись. Нет, была у Землякова версия, что и для отвлечения ненужного внимания Шведова с Торчком требуются. Видимо, и этот фактор учитывался — Попутный все к делу норовит приспособить. Но…

— Они должны увидеть как можно больше, — объяснил майор. — Когда их будут проверять и перепроверять, и Шведова, и Лешка должны иметь что порассказать. Чем больше увидят своими глазами, тем лучше. Разговаривать с ними будут долго, истину от плевел отделять весьма тщательно.

— А Торчок?

— Что Торчок? Захариевичу веры не будет. Вот человеку везет: и батяня у него какой-то Захария подозрительный, и биография с происхождением вообще не те. Год нашему Торчку впаяли шутейно, за анекдотец. Статья 58 часть 10, мелочь, но пятнышко-то зияет. Судимость есть судимость.

— Судили? За анекдот? — ужаснулся Коваленко.

— Полагаю, наш ушлый расстрига языком не случайно трепанул. Ему и «червонец» мог светить.

— Он что, попом был? — офигел Женька.

— Весьма интеллектуальным. Богомаз-теоретик. Гимназия, затем Таврическая Духовная семинария. На канонах и крымских святых угодниках собаку съел. Отож, отнюдь не десятилетка Марины нашей Дмитриевны. Впрочем, глубокое знание культовой живописи к нашей стратегической цели никоим боком не прицепишь.

— Лешку тоже не прицепишь. У него в родственниках репрессированные, — угрюмо сказал Женька.

— Ага, личный запрос от Трофимова поступил? — оживился майор. — Переживает парнишка, значит? Молодец, не зря я на него виды имею. Но чист наш младший сержант. С дядей его, лихим комбригом, история приключилась темная, но лишенная неприятного политического оттенка. Черт его знает, куда сей герой Гражданской войны вместе с семейством делся. Коллеги докопаться так и не смогли. Дело об исчезновении, кстати, лишь в конце 60-х закрыли.

— Так я Лехе могу сказать…

— Можешь. Но лучше я. — Попутный притопнул уже обутой ногой. — Сейчас определим план операции, расставим зрителей… Что ты морщишься, Валера? Как с девушкой, вполне объяснимо пребывающей в расстроенных чувствах, грызться из-за легкой разницы в политических уклонах, так нам правда да истина всего важней, а сейчас от легкого оттенка циничности кривимся?