Павел Дмитриев - Разбег в неизвестность

Собственно, Федор прекрасно понимал ущербность своей коллекции. Но найти импортные пластинки было не так просто, вещевой толкучки, как оказалось, в шестьдесят шестом попросту не имелось даже в Москве. Не вросли еще корнями в спекуляцию выезжающие за рубеж люди, если что и привозили, то в основном знакомым и без особой наживы. Поэтому толпа советских коммерсантов еще не достигла массовости, которая не боится потери отдельных индивидуумов в облаве и представляет собой практически закрытый клуб, двери в который может найти лишь настоящий инсайдер. А где его возьмешь в провинциальном М-граде?

Выручил Анатолий, по месту работы которого, разумеется, знали практически все о развлечениях золотой молодежи. После недолгих уговоров он же и согласился выступить в роли советского Вергилия [242]. Такого великолепного шанса познакомиться с изнанкой социализма я упустить никак не мог и, презрев директорскую солидность, буквально навязался в предстоящую экспедицию. Тем более что риск был пренебрежимо мал, при виде Толиных корочек любой милиционер стал бы долго и искренне извиняться за причиненное неудобство.

Зрелище «толпы» на Ленинских горах чуть не повергло меня в футурошок. Реально ожидал попасть в огромное сборище людей типа «Тучи» [243]свердловского Шувакиша, на котором я однажды побывал с отцом, ища «настоящие кроссовки». Однако реально на пятачке парка с отсутствующим видом ходило человек двадцать, в основном молодых ребят. Все делали вид, вроде как «я здесь случайно, вот покурю и дальше пойду». Покупатели подходили, обменивались негромкими фразами, типа «Плизы [244]… В пакете… уступи пятерку…» Сторговавшись, отходили в сторонку, диск из-под одной куртки перекочевывал под другую, шел судорожный отсчет денег. Затем снова тишина да сонные прогулки.

По пути меня между делом просветили, что винил винилу рознь, в смысле не все пластинки одинаково полезны. Для моего мировосприятия, привыкшего к цифровым компакт-дискам, аналоговый мир был неожиданным открытием. Если кратко, то при полной монополии фирмы «Мелодия» [245]самих заводов в СССР было навалом. Самыми плохим, естественно, считался Ташкентский, который выпускал мало того что кривые диски, так еще умудрялся сполна добавлять в запись хрипы и трески. Середнячком считалось славившееся нестабильным качеством ленинградское производство. Лидировал Апрелевский завод, который, как говорят, иногда делал пластинки не хуже восточноевропейских «народных демократий».

Впрочем, мы охотились на настоящую «фирму», в смысле США, Великобританию или ФРГ. В этой нише рынка выбор оказался жестко ограничен, хорошо, если тут нашелся бы десяток-другой подобных «пластов». Быстро выяснилось, что «Катящиеся камни» [246]предлагал всего один хмурый тип в клечатой кепке, которая была под стать изрытому глубокими оспинами лицу.

Наконец на третьем «круге» коловращения Федор решился:

– Почем Aftermath? [247]

– Полсотни!

– Ни фига себе! – оторопел рассчитывавший максимум на четвертак Федор. – Да ты че, тут по червонцу куча винила!

– Такого все равно нет! – равнодушно отрезал тип.

– Нераспечатанный?

– Раз послушал, – по-прежнему невозмутимо ответил продавец. – Хотите, смотрите сами, завалов нет.

– А-а-а! – в расстройстве махнул рукой Федор. – Давай!

Продавец попытался ускорить процесс, но мы не торопились. Диск аккуратно вытащили из конверта и придирчиво разглядывали несколько минут, придерживая за ребра. Царапин и прочих завалов действительно не нашли. Принюхались, нет ли запаха одеколона, которым часто по безграмотности протирали диски, чтобы скрыть дефекты. Сверили номера на «пятаке» и конверте. Как окончательную проверку, провели «встряхивание», прислушивались, как звучит зажатый между ладонями винил. Еще поспорили, правильный ли тембр для настоящей «фирмы».

Я, ничего не понимая в процессе, откровенно скучал. Происходящее напоминало нубовский маразм, в моем будущем автомобили покупали быстрее и проще. Впрочем, торг не затянулся и тут. Домой вернулись уже ближе к вечеру, метро и электричка меня здорово вымотали, охота к посещению злачных мест развивающегося социализма была сорвана начисто. Довольный Федор, конечно, приглашал в гости на «прослушивание», но мы с Анатолием дружно отказались. Слушать натужное шуршание иглы по пластику после «цифры» двадцать первого века казалось не слишком умным занятием. Да и Катя с Надеждой уже наверняка заждались.