Людмила Романова - Ресторан «У Крокодила»

Клавиши аккордеона порхали и переливались перламутром, и казалось, что сцена это улица Парижа, и сейчас, вон там за ее углом мелькнет Эйфелева башня, а за спиной актрисы, пройдутся пары, прогуливающиеся по Елисейским полям, проедут старенькие Пежо и маленькие автобусы.

– Бис, бис! – зааплодировали все, когда Эдит, закончив песню, раскланявшись, сказала всем, – аревуар! И под музыку аккордеонов удалилась со сцены.

– Эдит! Эдит! аплодировали сидящие за столом.

– Господа! Мы присоединяемся к вашему восторгу, возгласил высоким голосом верткий конферансье, появившийся вместо Пиаф на сцене, и сделавший знак рукой остановиться. – Но будьте реальны. Мы такие не одни! Эдит оказала нам честь, уделив нашему поезду, свое внимание и, подарив нам сорок минут незабываемого полета в прошлое. Она нужна всем, так отпустим же ее дарить радость и другим людям, – поднял обе руки конферансье.

– Она сказала вам аревуар, – продолжал вдохновенно он, и ушла в вечность, в которой всегда будет жить ее талант, ваша любовь и эта прекрасная музыка!

Все захлопали еще раз.

Мадлен, хлопавшая сильнее всех, вдруг задумалась и, посмотрев на сидящих своими подслеповатыми глазами, сказала: – «Но ведь, Эдит умерла в шестидесятых. Ее нет!»

Последняя фраза прозвучала возмущенным петушиным криком.

– Мама, это же пародисты! – воскликнула Полет. Костюм, парик, пластинка, вот и все! Она кивнула головой остальным и те засмеялись на возмущение Мадлен.

– Я видела ее, и думаю, что так подражать оригиналу нельзя! – возразила Мадлен, подозрительно прищурив глаза. На ней не было грима и парика!

– Мама ты устарела, сейчас можно все. Ты же видела по телевизору мадам Арно. Вспомни, как ловко она поет и за Матье и за Пиаф… И что ты могла видеть? Ты же сидишь далеко от сцены, без очков! – уговаривал ее Пьер.

– Вдаль я вижу хорошо! – не переставала препираться Мадлен.

– Мадлен, не надо сердиться. Вы просто очень устали в музее, – проговорила Мишель, и от этого раздражены.

– Да, да… – вдруг поникши, тихо сказала Мадлен, – я и правда очень устала, даже заснула там на стуле, – она посмотрела на всех своим невинным взглядом, и тряхнув головой решила больше не поднимать эту тему. Потому что боялась снова вернуться в прошлое. Это было больно!

– Лучше бы и не видеть снова свою молодость, – вдруг решила она вздохнув. – Там хорошо, но забывать все снова, трудно!

– Концерт закончен, и пока поезд стоит в сороковых, нужно пойти посмотреть музей, – сказал Пьер, поддерживая тему предложенную программой вечера, и поднимаясь из-за стола. – Пора размяться, а то от коктейля и закусок, что-то затекли все ноги. Я уже так наелся, что второе блюдо в меня уже не влезет. Взбодримся перед горячим?! – оглянулся он на жену и Мишель.

– Так еще десерт. Прогуляйся получше! – съюморила Полет.

– Нет, кто-нибудь останьтесь со мной! – попросила Мадлен. У меня, что-то сердце схватило, мне одной страшновато будет.

– Мадлен, срочно достань медикаменты, – строго сказала Полет. – Сердце это не шутки. Если будет плохо и дальше, говори, мы сразу же вызовем врача.

– Да нет, не очень сильно. Просто видно переволновалась, вспомнив Арманда, – сказала Мадлен, опустив глаза.

– Ну, хорошо, Пьер пусть идет, а мы с Мишель останемся с тобой, – согласилась Полет, не очень то хотевшая бродить по залам, которые она видела сто раз в других городах, и не желавшая, чтобы Пьер уходил с Мишель.

– Ну, тогда мы пойдем в музей с Мишель, а ты посиди здесь с мамой, – сказал Пьер, беспечным голосом, приглашая, Мишель встать со стула. – Мадлен, как туда дойти?

– За занавеской темный коридор, иди через него в зал, где горит свет. Прямо, не ошибешься, – пояснила Мадлен.

Мишель вопросительно посмотрела на Полет, уловив в предложении сестры остаться с ней, продуманный наперед ход. Ей уже очень хотелось прогуляться, но она шестым чувством понимала, что делать это на пару с Пьером не стоит.

– Может быть, просто на воре горит шапка, и Полет ничего не вкладывает в эти слова? – подумала она. – Скорее всего, я сама побаиваюсь, что Пьер снова выкинет, что-то подобное его выходке в развалинах крепости. Снова полезет целоваться. Нет, нет мне это не нужно! Не расслабляйся, – сказала она сама себе. – А то все это зайдет слишком далеко. Хватит с меня женатых любовников. Тем более если его жена, это твоя сестра. Никогда! – снова поставила она точку.

Ей хотелось спокойствия на душе и совершенно не хотелось принимать игру, предложенную Пьером.