Вячеслав Дыкин - Гусариум (сборник)

– Ты станешь заправским игроком, любезный черт. А теперь подрежь-ка мою колоду.

Он не понял, и я объяснил ему, что он должен своей картой разделить мою колоду надвое.

– А теперь я начинаю метать, – предупредил я. – Гляди внимательно. Вот я переворачиваю свою колоду мастью вверх и сдвигаю верхнюю карту на вершок вправо. Ты видишь две мои карты. Первая из них называется лоб, вторая – соник. Что у меня лоб?

– Дама треф.

– А соник?

– Девятка пик, – отвечал чешуйчатый игрок.

– Та карта твоя, которую ты закрыл от моего взора, случайно не дама или девятка? Тут имеет значение только достоинство карты, а не масть.

– Не дама и не девятка.

– Стало быть, в первом абцуге у нас ничего нет, и я скидываю его.

Я нарочито медленно отложил в сторону даму треф и девятку пик, после чего показал ему третью карту, сдвинув ее, как полагается, и четвертую.

– Лоб – король червей, соник – десятка червей, – сказал черт. – Не годится.

Я не стал ему объяснять, что лбом и соником называются по науке только две самые первые карты, остальные банкомет просто открывает, проговаривая: во-вторых, в-третьих, и так далее. Мало было надежды, что сей кавалер окажется за карточным столом господина фон Белова или в компании черных гусар.

– Скидываем и второй абцуг. А теперь?

– Лоб – туз пик, соник – восьмерка бубен… Восьмерка! У меня отложена восьмерка! – радостно сообщил он и показал карту.

– Поздравляю тебя, любезный черт, с первой твоей удачей. Если бы восьмерка пришлась на лоб, выиграл бы банкомет, то бишь я. Но восьмерка пришлась на соник – и, следовательно, выигрывает понтер, то бишь ты. Запоминай: лоб – мой, соник – твой.

– Как не запомнить! А скажи, любезный гусар, как быть, коли лоб и соник – карты одного достоинства? – спросил сообразительный черт.

– Это называется плие, выигрывает банкомет. Видишь, сколь проста и увлекательна сия игра? Особенно горяча она делается, когда игроки начинают удваивать ставку. Чтобы показать это, надобно загнуть угол карты.

Как видите, я растолковал черту самые простые условия. И был уверен, что он меня понял. А вот кабы я начал ему внушать правила игры с наживкой, третями, с цветными, полуцветными и простыми картами, то понапрасну бы его запутал. Может статься, и до игры бы дело не дошло. Кто их, подводных жителей, ведает, известны ли им простейшие правила арифметики?

Вот вы удивляетесь, милостивые государи, а былые сослуживцы мои, александрийцы, которым рассказывал я эту историю, приняли как должное, что черный гусар преспокойно обучает водяного черта штосу. Коли для дела надобно – не токмо что одного черта штосу, всё пекло менуэту и контрдансу пойдешь обучать. Даже коли бы мне вдруг сделалось не по себе, я бы взглянул на караван канонерских лодок, плохо видный во мраке, стоящий недвижно, потому что дурной и упрямой подводной нечисти не хотелось пускать его через протоку. Я бы вспомнил, как горели предместья, вспомнил раненых из Левизова отряда, и как уезжали из города наши женщины и дети – тоже вспомнил бы. Война, братцы, научит и с чертями в штос резаться, и не только этому…

Сколь бы черт ни был ловок и хитер, а многих игроцких тонкостей и хитростей он не знал потому, что знать не мог. И посвящать его в оные я не собирался. Вот, скажем, есть способ игры, при коем понтер может ставить не одну, а две, три и даже более карт. По этому способу я выучу моего черта играть, но позабуду сказать, что каждая лишняя его карта, если общее их количество нечетное, увеличивает шансы банкомета, то бишь мои. А если количество карт четное – то преимущество уже у понтера. Стало быть, подводный мой житель будет обучен выставлять только три или пять карт – и никак иначе!

На том я умолкаю – все мы игрывали и в штос, и в фараон, у всякого в голове есть своя математическая система для дальнейшего выигрыша. Скажу лишь, что действовал то по наитию, то по воспоминаниям юношеских моих лет, когда был вовлечен в преступную шайку.

При первой игре победил мой противник.

– Ну что ж, я не получил сажени воды, а ты, любезный черт, выиграл трубку, – с притворной горечью сказал я. – Однако что ж ты станешь делать с трубкой без табака?

– Играем снова! – потребовал он. – Мне сажени воды не жалко. А по табачку я стосковался. Как рыбаки сюда соваться перестали, так я и табака лишился.

Я мог бы ему напомнить, что сам же он повыгонял отсюда всех ради собственного спокойствия, но не стал.

– Изволь! Ради такого приятного противника готов рискнуть и кисетом с табаком, – отвечал я. – Да только сделай милость, удвой ставку! Кисет пойдет против двух сажен речной воды!