Вячеслав Дыкин - Гусариум (сборник)

Матрос вытащил из уключины длинное весло и, нелюбезно отстранив меня, встал на носу и выполнил приказание. Но ткнул он всего дважды. Весло вырвалось из его рук и, пролетев по воздуху сажен с десяток, плюхнулось на воду.

– Кочетов, свистать тебя в сорок дудок полковым строем! – закричал Никольский.

– Это не я, господин мичман! – воскликнул перепуганный матрос. – Оно само!

– Назад, господин капитан, назад скорее! Не то вылезет, за нас примется! – заголосил купец. – Оно это, вот те крест, – оно!

– У меня – приказ, и я обязан его выполнить, – отрубил Бахтин. – Что бы там на дне ни торчало!

Громкое бульканье, как если бы со дна пошли большие пузыри, было ему ответом. В лодке притихли, а бульканье это всё более делалось похожим на смех.

Бахтин перебежал на нос, ему подали другое весло, и он самолично стал тыкать туда, где, по его мнению, была незримая препона. Канонир, высоко подняв фонарь, светил ему. И на сей раз вышло то же: дважды ткнул, а на третий раз весло вырвалось из рук, но не просто улетело в другую сторону, а еще и замерло в воздухе.

В неярком фонарном свете я увидел то, о чем толковал мне мой Васька: за лопасть держалась крупная зеленая лапа.

Но Бахтин не успел ее разглядеть – он, резко повернувшись к канониру, приказывал заряжать единорог, чтобы пальнуть в воду.

– Стойте, Бахтин! – закричал я, хватая его за руку.

– Пустите, Бушуев!

– Нельзя туда стрелять!

– На этом корыте капитан покамест я!

– После выстрела от корыта останутся одни щепки!

– Бушуев, уйдите с носа, – ледяным голосом и с ледяной злостью во взоре, приказал Бахтин. – Вот только еще отставные гусары не учили меня, как проводить судно через дурацкую протоку! Меня, капитан-лейтенанта шхерного флота!

– Вы, Бахтин, в шхерном флоте всего-то три года! Как вернулись с матросами никому более не нужной сенявинской эскадры, что чуть не год без дела в Портсмуте простояла, – так с горя в шхерный флот подались! – отвечал я. И это была чистая правда – я случайно слышал разговор между Никольским и Ивановым, хотя менее всего желал пускать полученные сведения в ход.

– Бушуев, за такие слова следует отвечать как положено офицеру!

– Разве я солгал?

Положение мое было самое отчаянное. Я и сам себе не верил – зеленая лапа могла ведь и померещиться. Однако странные полеты обоих вёсел над водой доказывали – есть некая сила, не желающая нашего присутствия в старице. Называть эту силу чертом вслух я не мог – поднялась бы такая паника, что приказ фон Моллера наверняка бы остался невыполненным. А иначе объяснить свою просьбу отказаться от выстрела я никак не мог.

Бахтин, сдается, очень хотел зарядить единорог моей головой, но сдержался.

– Бушуев, я вас прошу перейти на другую лодку, – сказал он строго.

– Как угодно. Однако я возьму с собой Калинина – вы можете рисковать жизнью матросов своих, сколько вам угодно, он же человек не военный. Велите подойти другой лодке, – отвечал я хладнокровно. – Калинин, поднимайся!

Вторая канонерская лодка вышла из строя и прошла вперед, чтобы стать борт о борт с «Бешеным корытом». Но ей это не удалось – та же подводная сила удержала ее на таком расстоянии, что человек с поврежденным коленом не смог бы перепрыгнуть, и все усилия гребцов оказались тщетны.

Я прилагал все старания, чтобы не поворачиваться к Бахтину и не видеть его лица. Если бы я сам оказался в таком нелепом положении, то всякий, меня в тот миг с любопытством разглядывающий, сделался бы моим смертным врагом. Пройдя на середину лодки, я как умел ободрил Калинина.

– Не бойся, читай «Отче наш», – сказал я ему. – Авось да пронесет.

– Это водяные черти, – отвечал он мне. – Латыши полагают, будто вода кишмя кишит нечистью, и теперь я вижу, что это так.

– А знаешь ли ты, как от местной нечисти откреститься?

– Откуда мне знать? Вот кабы на лодках был хоть один проводник-латыш!

Я развел руками – эту беду можно было бы предотвратить, кабы не упрямство Бахтина. Он раздобыл карту Лифляндии, пренагло выдернув ее из атласа, изданного графом фон Меллином лет пятнадцать назад. Карта была весьма подробная, и он полагал с ее помощью преспокойно дойти по Курляндской Ае до Митавы, рассудив, что советы местных жителей не потребуются – гребные суда-де не зависят от утренних и вечерних ветров, а осадка у них, даже полностью загруженных, невелика, где проскакивают рыбачьи лодчонки, там пройдет и канонерская лодка.

Возможно, если бы он вовремя забеспокоился, ему удалось бы изловить и уговорить несколько латышей-перевозчиков принять участие в экспедиции – не все же они отчаянно боятся подводной нечистой силы. Но самый их страх и бегство из порта свидетельствовали, что средства против нее они не ведают.