Александр Самохвалов - Боевой разворот. И-16 для «попаданца»

Тут ведь как получилось… Мировая экономика накрылась медным тазом. Деньги обесценились. Про доллары с юанями не говорю, эти вообще – так и прочие ж тоже. Торговля долгое время преимущественно по бартеру шла. Такие схемы пошли… Заковыристые. Тут-то вдруг и выяснилось, что Россия, собственно, ничего не производит. Давно уже. Ну, кроме оружия – так и то слава богу. Космос… неактуален был. Несколько первых лет. После. Газ с нефтью остались, конечно, нужны – но далеко не в прежних количествах, да и цены – слезы одни. Дороговато к тому же получилось их добывать в России для новых – капитально ужавшихся – потребностей. Сельское хозяйство и так на ладан дышало, а после вступления в ВТО и вовсе без малого загнулось. Рубль родимый, деревянный, скатился в такую глубочайшую… инфляцию, скажем так, что аж дух захватывало. Пенсии платили, а что толку? А ведь на пенсии эти не только пенсионеры привыкли жить. Чада с домочадцами – не бросишь же? Неразумных да бестолковых…

Собственно, деревнями целыми вымирали. Элементарно от голода. Когда впервые о таком услышал от приятеля – удивился донельзя. Как это – в деревне да от голода? Картохи, что ли, не посадить? Ан не все так просто. Посадить-то можно. А вот собрать да сохранить куда как посложнее выходит. Бандюгов, конечно, повыбили. Но не вовсе. Да и новые – быстро. Не только свято место пусто не бывает. Оказывается. Помнится, дедок рассказывал. Со слезами на глазах. Как посадил картофанов, пришел подкопать к обеду молоденькой, а там уже роют. Вовсю. Молодые – но не юнцы, нет, под тридцатник. Здоровые, крепкие. На «Ниве» аж приехали. И говорят: «Тебе, дед, что – тоже картошечки? Так ты копай, не стесняйся, здесь много, на всех хватит» [316]. Алкаши с прочими тунеядцами, опять же. Придут на готовенькое, не столько соберут, сколько попортят, так еще и собранное на бурду свою изведут. Даже в самогон не перегнав – трубы-то горят. Уроды. Привыкли даже не сегодняшним днем – часами жизнь мерить. Вот и отмерили. Увы, не только себе. В городах, впрочем, тоже весело не было.

Я-то не так чтобы очень насчет внутренних дел в курсах был. Большей частью, что называется, на экспорт. Работал. А потом тем более – постольку-поскольку. Однако и до меня доходило, как милому русскому обычаю чужое помалеху прихватывать полный трындец наставал. Вместе с апологетами. Мало того, что убивать за такое стали – так еще и по суду оправдывать. Таких вот убийц. В сельской, разумеется, местности. Там-то все знают, кто пашет, а кто чужое прихватизировать норовит. Но и в городах тоже. Упростилось все. Капитально. Результат не замедлил. Сестра, ну, которая тетка, Даша-Дарин, в смысле, приходила как-то навестить, в тридцатые уже годы, рассказала, кошелек раз забыла. На рыночном прилавке. В Царицыно. Спохватилась уже в метро – назад ка-а-ак ломанется! Там деньги, документы, карточки – у баб почему-то у всех манера такая, все в одну хрень сваливать, которая к тому же потеряться запросто может. Или свистнут. Впрочем, и у мужиков такая манера бывает. Дурная. Так вот, прибегает – а тот так и лежит, где лежал. Это в Москве!

Словом, отдохнуть нам тогда не так чтобы очень удалось. Разве что в смысле ничегонеделанья. А вот расслабиться не получилось. Комиссию ждали. Из центра. Ну, и Коню помогали. Справляться. У него, впрочем, люди уже намечены были. На все должности. Освободившиеся. Потом приехала та комиссия. Из области. Из СПб то есть. Денек походили. Потом Коня под белы рученьки – и увезли. В район. Тоже представителем. Тамошний аккурат скурвился. Вместо него, значит…

Не успел, кажется, и заснуть-то толком, а уже какая-то сволочь:

– Товарыщ лытенант!

Не успел, кажется, и заснуть-то толком, а уже какая-то сволочь:

– Товарыщ лытенант! – Театральным шепотом. На весь аэродром. Ну я товарищ лейтенант. И какого хрена? Ах, на КП? Срочно?

Даже не выматерившись – война, блин, – двигаю на КП. Там Сиротин. С телефонной трубкой. С начальством беседует. Поскольку стойку «смирно» принял. Ну очень высоким – потому как разве что честь не отдает. Почему-то все военные так. Кажется, даже количество звездочек у собеседника в глазах можно посчитать, не говоря уж об их размерах. Включая лампасы. У нас, впрочем, наоборот было. Особым шиком считалось докладывать «парадным голосом», лениво развалившись, например, в кресле. Или на травке.

Глазами подзывает, протягивает трубку. Оттуда – голос мертвого человека. Таково, во всяком случае, первое впечатление. Тусклый и шелестящий какой-то. Зомбиков в фильмах ужасов – цены бы не было… Голосу такому. Озвучивать чтоб.