Александр Прозоров - Тайна князя Галицкого

Однако отец и сын Шуйские сказали все сами. Стоило боярину Леонтьеву шагнуть в узилище, как оба встрепенулись, рванулись вперед, едва не выдернув свои крюки из бревен, а не дотянувшись, попытались пнуть ногами:

– Поглумиться пришел, гнусный прыщ, собака бешеная! Гореть тебе в аду, погань богомерзкая! Чтоб ты сдох в помоях, тварь ничтожная!

– Да что же вы на меня так кидаетесь, князья? – опешил от выплеснувшейся на него ненависти Басарга. – Чего я вам плохого сделал?

– А ты мыслишь, мы не знаем, кто дочь мою из монастыря выкрал, у себя держит и брюхатит, ровно полонянку безродную? Ты Мирославу соблазнил, ты ее обесчестил! – Пока князь ругался, Петр все же дотянулся и пнул Басаргу пяткой по колену. Но подьячий не обратил на это внимания:

– Не силой я ее крал – уберечь от злых языков хотел, от глаз дурных спрятать…

– Соблазнил! – в бессильном отчаянии ударил затылком о бревно князь Александр. – Совратил, и тем еще и похваляешься! Я буду ждать тебя в аду! Я душу пожертвую, чтобы диавол дозволил мне варить тебя в кипящем масле!

– Но если вы моей погибели хотели, зачем в измене признавались? – отступил на полшага от младшего Шуйского Басарга.

– Тебе мало сестру мою бесчестить, во грехе с ней сожительствовать! – выкрикнул уже он. – Так ты еще и во всеуслышание о позоре сем выкрикнуть хочешь? Все наше колено в грязь затоптать!

– Князьям Шуйским супротив царя выйти не позорно, – сказал старший Шуйский. – Мы Ваньки Васильева по происхождению старше выходим. Не он, а мы стола московского достойнее [48]. О тебя же мараться мерзко и противно. Холопы должны были зарезать да голову привезти, чтобы собакам было чего погрызть. Пшел вон отсюда, смердишь!

– Коли так, князья… Уж не обессудьте, что ловчее рабов ваших оказался. Видать, на моей стороне Господь, не на вашей. – Боярин Леонтьев поклонился и отступил прежде, чем Петр Шуйский дотянулся ногой до его головы, вышел из узилища, старательно задвинул толстый тяжелый затвор.

«Да уж, о благословении на брак перед князьями заикаться бессмысленно», – понял Басарга, спускаясь вниз по толстым плашкам.

Однако выходило в итоге так, что на казнь отец и сын собрались пойти ради того, чтобы не выдать их с Мирославой секрета. Более всего, конечно же, опасаясь позора, что ляжет на их семью, на весь род Шуйских, если раскроется любовная связь княжны и худородного боярина. И из нежелания признать, что составили заговор супротив мелкого человечка, недостойного даже простого упоминания рядом с их именем.

Как там сказала Мирослава?

«Честь рода дороже жизни».

Басарга вернулся из Китай-города в Кремль, пересек его в обратном направлении и опять вошел во дворец.

– Уже вернулся? – весело удивился Иоанн. – Не понравилось тебе в погребах Разбойного приказа?

Его окружала большая компания – Басаргу проводили к царю в малую царскую залу, в которой Иоанн часто трапезничал, и сейчас у стола сидели боярин Андрей Басманов, дьяк Иван Висковатый, князь Михайло Воротынский и еще несколько бояр, имен которых подьячий не знал. У разложенных перед государем бумаг хлопотал дьяк Иван Выродков, известный стремительным строительством Свияжска и успешным командованием посошными людьми в обоих крупных походах – и на Казань, и на Полоцк [49]. Похоже на то, что царь не стал откладывать свои планы по Вологде на потом.

– Дозволь о милости просить, государь, – склонился в низком поклоне подьячий.

– Опять о милости, – хмыкнул повелитель. – Ладно, сказывай. Прежнюю просьбу исполнить не смог, может, с этой получится.

– Помилуй князей Шуйских, государь…

Бояре мгновенно затихли. Иоанн прокашлялся:

– Повтори!

– Милости у тебя прошу, государь, для отца и сына Шуйских. Оставь им головы. Верными слугами тебе станут.

– Ну-ка, поднимись, – попросил Иоанн, подходя ближе, посмотрел боярину в лицо: – Помнишь ли ты о том, что они тебя убить хотели и супротив меня измену замыслили?

– Они не изменяли тебе, государь. Они только моей смерти искали. Не люб я князю Горбатому-Шуйскому. На пиру пьяным выше него за столом сел и места опосля не уступал. За то князь от иных бояр насмешки многие терпел. Вот зло и затаил. Князь Михайло Иванович тому свидетель.

– Было дело, государь, помню, – подтвердил Воротынский. – Смеялись после того долго.

– И ныне ты, боярин Леонтьев, просишь милости Шуйским потому, что они токмо тебя убить хотели?

– Да, государь!

В повисшей звенящей тишине дьяк Выродков вдруг громко кашлянул, уронил что-то и полез под стол.