Александр Прозоров - Тайна князя Галицкого

– Помилуй, боярин, да как же нам со всем сим хозяйством управиться, пяти старцам-то! – Монах перекрестился, затряс руками: – Сие же пустынь, не храм городской. Милостыни, почитай, и нет, вкладов никто не несет. Преподобный, когда обитель строил, ловы и леса-то отписал, да токмо Иоанн Васильевич [7], Грозный именем, всех детей-то его возьми да и в Кострому отсели! Тако мы без вос… вас… воспоспешивания мирского и остались. Дети, знамо, не оставили бы обитель предка своего, усыпальницы родовые без пригляда… Ныне же, вот, токмо уловами на Ваге кормимся, да из леса черного милостью воеводы сухостой на дрова берем. А как мощи преподобного свету явились, так он оклад серебряный для иконы святого обители нашей подарил!

– Вот, проклятье… – снова тихо выругался Басарга.

Он ожидал увидеть здесь что-то совсем другое. Богатое хозяйство, крепкие стены, сплоченную братию, сияющие храмы с высокими звонницами. И, вестимо, государь тоже мыслил, что в далеких заволочных землях, с незапамятных времен не знающих войн и набегов, в сытых, многолюдных и обильных, монастырь должен выглядеть ничуть не хуже, нежели в Москве или Ярославле. Однако же… Однако многолюдье здешних обитателей, похоже, бесследно растворялось в бескрайних просторах Двинских земель.

Увидев монастырь воочию, Басарга сильно усомнился, что братия способна уберечь сокровище, доверенное ему государем. Святыню, за которую положили свои животы молчальники Кирилловской обители и за которую пришлось проливать кровь ему самому. Забор, более на огородный похожий, церковь-развалина да несколько стариков, видом ничуть не лучше… Где им отстоять ценность, за которой старицкие прихвостни, не колеблясь, до полсотни холопов отправляют?

Однако же приказа царского не исполнить дьяк Монастырского приказа тоже не мог. Боярская честь не позволяла.

– Мы на великого князя зла не держим, – забеспокоился монах. – Он монастырю нашему угодья отписал немалые. Луга заливные, пять деревень от своего удела, ловы поважские… Мы за Иоанна Васильевича Бога молим!

– И где смерды ваши? Отчего подати не платят, барщины не отбывают?

– Так ведь, боярин… В деревнях-то тех пятнадцать дворов во всех пяти всего и набирается. Хлеба, соли, свечей, дров, сена и соломы привозят, и то хорошо. С ловами же мы и сами управляемся. Как бы эта… братья Никодим, Герасим и Афиноген ныне аккурат ставни проверяют. По хозяйству тоже смерды подсобляют, когда зову… Заместо барщины то есть… Пашни-то нет у обители, на нее не пошлешь.

– Проклятье! – опять едва не сплюнул от разочарования Басарга. – Как же вы живете тут в такой нищете?

– Так с ловов и живем, боярин. Пища скромная, для чистоты душевной полезная. Молитвою, да рыбой, да грибами лесными сыты и бываем. В пустынь безлюдную мы ведь не за чревоугодием ушли, а во спасение души своей после жизни многогрешной. Ты токмо скажи, боярин, отчего недоволен ты так? Нешто прогневили чем по незнанию? Али опалу государеву слабостью в молитвах вызвали?

– Государь, прознав про явление миру мощей преподобного Варлаама Важского, пожелал вклад в обитель вашу внести на двести рублей и образами святыми одарить, – хмуро ответил ему Басарга, откинув подол епанчи и положив руку на рукоять сабли.

– Слава Всевышнему! Услышал Господь наши молитвы! Смилостивился над тяготами нашими! – Инок упал на колени и принялся истово креститься, отвешивая земные поклоны.

Боярин Леонтьев почувствовал себя так неуютно, что его бросило в жар. Лицо и глаза служитель Божий обращал, естественно, к небесам. Вот только стоял на коленях перед ним. Как назло, именно в этот момент в ворота въехал возок, на котором сидели еще три старца в монашеских рясах. От представшего им зрелища чернецы изменились лицами, спрыгнули с телеги. Один из них потянул с собой лежащий среди соломенной подстилки топор, другой – достал засапожный нож.

– Отец Володимир, что случилось? – поинтересовался третий, пока еще безоружный.

– Радуйтесь, братия! Государь услышал о тяготах наших и вклад прислал в монастырь на двести рублей!

Старцы дружно рухнули на колени.

– Ну-ка, хватит! – не выдержал Басарга. – Лучше в храме своем за здоровье Иоанна Васильевича помолитесь и долгих лет ему пожелайте! Давайте вставайте да ступайте в церковь! Я же покамест за кошелем схожу.

Служба за здравие государя Всея Руси Иоанна Васильевича вышла, наверное, самой воодушевленной и искренней со времен строительства Трехсвятительской церкви. С удивительной легкостью получили отпущение всех своих грехов и путники. Басарга даже засомневался – вправду ли настоятель пустыни отец Владимир расслышал его признание в рукоприкладстве по отношению к священнику или на что-то отвлекся? Но в любом случае совесть его была теперь чиста.