Андрей Колганов - Ветер перемен

Чем, чем… зацепочка одна есть – именно через этого оборотистого по хозяйственной части молодца можно зацепить фигуру покрупнее.

– Дело в том, что мне кое-что известно про этого Лурье. В бытность мою торгпредом в Эстонии Лурье под фамилией Киров («Тоже нашел себе псевдоним! Впрочем, у Сергея Мироновича это тоже была не своя фамилия», – промелькнуло в мыслях) работал в нашем Рижском полпредстве и был замечен в связях с сомнительными дельцами. Один из сотрудников полпредства, который был посредником в этих связях Лурье, некто Неймарк, вскоре сбежал в Германию.

Трилиссер посмотрел на меня с нескрываемым интересом. Смотри, смотри. Думаю, эти сведения для тебя не тайна за семью печатями, но вот небось гадаешь – а откуда они известны Осецкому? Слухи? Может быть… Но погоди, это еще не все.

– Так вот, этот самый Лурье продолжает ездить в загранкомандировки. Формально – для закупок по линии спортобщества «Динамо». Но, подозреваю, там дело далеко не так чисто. С визой у него сложности – так Ягода на все педали нажимал, чтобы все же протолкнуть его за кордон. Вот и сейчас Лурье оформляется в Германию. Неплохо было бы глянуть, чем он там на самом деле собирается заняться, а? – Несмотря на то что люди Трилиссера и так будут за Лурье приглядывать, причем по заданию того же самого Ягоды, предпочитаю обозначить свой прямой интерес в этом деле.

– Так вы думаете, там что-то нечисто? – задумчиво тянет Михаил Абрамович.

– Допускаю, что у Лурье вполне официальное поручение. Но вот удержится ли он от каких-нибудь проделок и не вляпается ли с ними во что-нибудь этакое… Вот что может быть интересным. Только мне-то этого не выяснить.

Трилиссер так же меланхолично-спокоен, как и обычно. Не спешит хватать наживку.

– Даже если и так, Ягода его прикроет.

– Тут по-разному может повернуться. Как это дело подать да какие фигуры вовлечь… Посмотрим, прикинем. Если пустое дело – значит, пустое. Заранее не решишь, – объясняю начальнику ИНО свою позицию.

– Ладно, посмотрим, – заключает тот и перескакивает на другую тему: – Не откажите в любезности сообщить, чем у вас дело с Феликсом Эдмундовичем закончится. Запоминайте мой телефон…

На сем мы, собственно, и распрощались.

Не скрою, всю первую половину вторника провел как на иголках. Будет ли что-то конкретное от Дзержинского и если будет, то что? Проблему с телефоном я решил просто – добрался до Бауманского райкома партии и выпросил разрешения позвонить из приемной. Поскольку телефон был в то время не слишком доступен, подобного рода просьбы в советских и партийных учреждениях были обычным делом. Едва дождавшись двух часов дня, прошу телефонистку соединить меня с номером, написанным на бумажке.

– Здравствуйте. Вас беспокоит Осецкий, Виктор Валентинович.

– Здравствуйте, товарищ Осецкий, – отвечает мне сквозь шуршание помех (все никак к ним не привыкну!) голос на другом конце провода. – Феликс Эдмундович оставил вам сообщение… А, вот: он просит вас, если не затруднительно, быть у него в ВСНХ сегодня, в семнадцать тридцать.

– Хорошо, буду, – быстро даю согласие.

– Пропуск я вам сейчас закажу. До свидания.

– До свидания. – Что же там такое? Не так уж много у него времени на личные встречи, чтобы просто взглянуть на меня еще раз. Чего хочет от меня Дзержинский?

Благодарю секретаря в приемной и выхожу на улицу. У меня еще три с половиной часа… Из этих трех с лишним часов минут сорок уйдет на дорогу. А остальные? Зайти к Лиде? Эта мысль глодала меня уже не первый день. Сначала я был порядком на нее обижен. Уж если она действительно ко мне неравнодушна, то должна была бы понять, в каком я состоянии, и не читать нотаций, а помочь, поддержать… Но затем я обнаружил, что не могу на нее сердиться. Разлука с ней рвала мне душу, и, сам не заметив как, начал подыскивать ей оправдания. Ведь действительно повел я себя не слишком достойно, чуть ли не расплакался, понимаете ли. Так что привести меня в чувство, встряхнуть как следует, наверное, было не то что можно, а просто необходимо.

Не могу ничего с собой поделать – ощущаю прямо-таки неудержимое желание увидеться с моей комсомолкой. Но с чем я к ней пойду? Упасть на колени и каяться? Такого она точно не поймет. Да и на работе она сейчас. Даже не знаю толком, где ее контора располагается. Пройтись, что ли, пешком, отвлечься немного от всяких пустых планов и догадок, лезущих в голову при почти полном отсутствии информации? Вот встречусь с «железным Феликсом» – тогда и будет пища для размышлений.