Олег Измеров - Задание Империи

– Нет, это про Россию.

– С ума сойти. Вы шутите!

– Музыка Дунаевского, слова Д’Актиля.

«Д’Актиль через четыре года попал в блокаду и умер… Нет! Не будет никакой блокады! Они все будут живы! Все!»

– Д’Актиль? Не слышала. Что-то подобное в России сочиняет Благородин, он же Френкель.

– Френкель? Он здесь уже песни пишет?

– Их два сочиняют, может, и больше… Нет, это точно про нас, про нынешнюю Америку! Вы должны обязательно записать эту песню! Сейчас так мало патриотических хитов! Точнее, их пишут, но мало удачных. У нас привыкли делать развлекательную музыку, а здесь звучит душа нации. Если вы не против, я обязательно потом напомню.

– Пожалуйста. У вас у всех тут такой духовный подъем?

– А у кого его нет? Фермеры получают выгодные ссуды под урожай, безработица почти исчезла благодаря крупным военным заказам, мелкие лавочники не боятся, что их разорят супермаркеты, благодаря выгодным налогам, и не боятся связываться с банками! Никто не боится связываться с банками, никто не боится потерять все! Вы можете взять ссуду, изобретать, как Эдисон или Тесла, если у вас есть хорошая идея, вы откроете предприятие, завод, станете богатым! Если у вас есть голова, вы можете стать Фордом! Надо только уметь делать для своих идей, как это сказать по-русски, рынкование.

– Маркетинг, что ли?

– Да-да, маркетинг! Посмотрите, как живут эмигранты из России: они стали знамениты! Сикорский получил огромные вложения в свою фирму от военных ведомств, он готовит переворот в десантных войсках. Зворыкин стал звездой электроники, компания Сарнова получила фантастически выгодный правительственный заказ на развитие национального телевижн… дальновидения. Людям с идеями будущего у нас открыта дорога к вершинам!

Виктор понимал, что Джейн – при всем своем желании он не мог приставить к ее имиджу имя Иоанна – прощупывает его слабости характера, судя по расписыванию потенциальных перспектив, чтобы склонить к невозвращению. Делала она это прямолинейно, в лоб, можно сказать, даже примитивно, но с таким искренним энтузиазмом и напором, которые невольно внушало уважение. Даже если это было игрой, в таком случае Джейн обладала талантом великой актрисы и играла так, что хотелось аплодировать. В конце концов Виктор решил, что «к невозвращению» – это еще не так плохо; если бы американцы хотели его завербовать, то черт знает какую гадость они бы придумали, чтобы сломить волю. Хотя кто знает, может, еще и придумают.

Агрессивный маркетинг Джейн нового американского образа жизни прервался, лишь когда они подъехали к гостинице. При этом Виктор хоть и не помнил плана Вашингтона, но сильно подозревал, что до этого они нарезали несколько кругов по городу по улицам, пересекавшим жилые кварталы под прямым углом и наискось, как штриховка на чертеже.

– Ну вот и приехали! – воскликнула Джейн. – Отель Хэмилтон, новое здание.

Здание вызвало у Виктора сильное чувство дежавю: он был готов поклясться, что видел подобное в Москве, только немного пониже; потом ему стало казаться, что это нижняя часть недостроенной сталинской высотки. Отель представлял собой П-образное здание – фасад составляли два девятиэтажных прямоугольных крыла, которые соединяла полукруглая арка, ну очень похожая на выход станции «Дворец Советов». Знакомыми казались даже эркеры, которые тянулись с третьего по седьмой этаж; Виктор вдруг вспомнил, что точно такие же были на Доме Стахановцев на Сталинском проспекте в Брянске во второй реальности. Над аркой развевался огромный звездно-полосатый флаг.

«Сейчас в таком где-то в среднем двести пятьдесят баксов за сутки. Интересно, а здесь же, наверное, положено портье и другой прислуге на чай давать, и сколько по нынешнему курсу?»

Он хотел спросить об этом у Джейн, но вопрос отпал сам собой: Сэллинджер показал при входе жетон, и по выражению лица и фигуре портье – о, эта удивительная эпоха тридцатых, когда у людей еще все на лице написано, да еще с выразительной мимикой, – стало ясно, что USS здесь не только богатые гости, но еще и в опреденной мере хозяева. Номенклатурные привычки начинали проникать в американское общество.

Кстати, о номенклатуре. Внутренний интерьер отеля не оставил у Виктора сомнений, что понятия о роскошной жизни позднесталинской эпохи были взяты из Вашингтона начала века. Все эти квадратные колонны, члененный балками потолок, люстры с мелкими хрустальными подвесками, занавесочки смотрелись до того ностальгически-советски-знакомо, что Виктор подумал, не залетел ли он куда-нибудь в 1953 год. Впрочем, впечатление развеяли абсолютно несоветские беллбои и лифтер.