Александр Конторович - Реконструктор

Петрищева выносят из землянки и ставят носилки около входа.

Командир партизан подходит к стене, сует в темную дыру руку и выволакивает оттуда портфель.

Когда-то, наверное, щегольской и красивый, кожаный портфель покрылся теперь пятнами, даже местами заплесневел. Потемнели ремни, стягивающие его, и окислились пряжки и замки.

Егорыч ставит его на траву и, присев на корточки, расстегивает крышку.

Внутри обнаруживается темный, даже на вид тяжелый и основательный, металлический ящик. Небольшой, примерно тридцать на тридцать сантиметров. Не слишком толстый – сантиметров десять.

И все.

Больше в портфеле ничего нет.

– Хм… – вертит ящичек в руках командир. – И это все? Ради такой фиговины мы сюда столько раз ходили?

Никто не успевает ему ничего сказать.

Словно вихрь проносится над полянкой! Гимнастерка на груди Егорыча лопается сразу в нескольких местах, и кровь брызжет прямо на стоящего рядом партизана! Впрочем, тому это уже не интересно – на моих глазах пуля сносит ему верхушку черепа.

Не сиди я на земле, куда меня пихнул кто-то из «конвоиров» (дабы я не загораживал им обзор), – досталось бы и мне. Причем неплохо досталось бы – как раз на линии огня нахожусь. А раз так…

Ничком падаю на землю и скатываюсь в разрушенную землянку.

А на полянке продолжается избиение. Иначе это охарактеризовать никак невозможно. Невидимые стрелки методично расстреливают мечущихся по лесу партизан. Судя по всему, все ключевые точки ими давно обнаружены и хорошо известны, так что они держат их под контролем. Ответная стрельба быстро стихает. Татакнул было ДП с опушки леса, но тотчас же захлебнулся, не успев выпустить и десятка пуль. Это даже не бой – побоище! Пули летят почти со всех сторон. Впрочем, почему почти?

В бревна над моей головой они попадали уже несколько раз. И каждый раз – с новой стороны! Действительно, противник ведет огонь практически со всех сторон.

Нельзя сказать, что партизаны не пытались оказать сопротивления. Их винтовки и пулеметы открыли огонь почти одновременно с нападающими. И этот огонь не был бесполезным – стрельба из леса несколько поутихла. Надо думать, кое-кому резко поплохело.

Но – увы…

Те, кто устроил здесь ловушку, были людьми небесталанными, и их боевой опыт существенно превосходил таковой у партизан. Винтовки моих товарищей отвечали все реже. Вот прозвучал последний выстрел… и наступила гнетущая тишина.

Приподнимаюсь над землей (насколько это возможно сделать со связанными за спиною руками). В нескольких метрах от меня стоят носилки с Петрищевым. Его шинель в нескольких местах пробита пулями, но он, как ни странно, еще жив. На губах у него пузырится кровь, но глаза открыты, и в них еще видна искорка жизни. Вижу шевеление руки – это он гранату там сжимает! Отрицательно мотаю головой: не спеши! Ведь некуда же пока бросать! Похоже, он меня понял… рука разжалась. И то хлеб, под нашими ногами двадцать килограммов тротила, мало не будет. И толку с того никакого – противника-то рядом нет!

Наступила тишина, смолкли в лесу перепуганные обитатели. Стихли и выстрелы со стороны противника.

– Die erste Truppe – Vorwärts! Passen Sie auf! Schießrt auf die geringste Gefahr! [22]

Так… вот оно и началось. Вперед, стало быть… и стрелять при малейшей опасности. Ну а ты чего ожидал? Официанта в смокинге и с бутылкой шампанского на подносе?

И что мы можем? Со связанными-то руками и полумертвым товарищем на носилках? Да не слишком-то до фига…

Ага, вот и первый мелькнул. Двигается легко, от укрытия к укрытию передвигается быстро и ловко пользуется малейшими складочками местности. Опытный, чертяка… такого на мякине не проведешь!

Второй.

Страхует первого, настороженно поводя вокруг стволом автомата. Пока тот не залег, с места не двигается вообще.

Не вижу других, но они наверняка где-то есть. Парочкой проверяющих здесь не обойдутся.

Бах!

Ага, контрольный.

Значит, кто-то из партизан еще жив… был.

Бах!

Уже глуше и с другой стороны.

Точно, эта парочка тут не одна.

– Глаза закрой! – шепчу я ему. – Увидят же! Издаля стрельнут!

Под шинелью вижу движение руки – он откручивает колпачок на рукоятке.

«Ну что, Максим, – приплыли? Сейчас немцы выйдут на полянку, и Виктор дернет за шнур. Сдетонирует ли заряд? Может… А может и не завестись: все-таки от землянки носилки стоят достаточно далеко. Хотя он ведь должен знать, где расположена взрывчатка. Но вот сработает ли основной заряд? Мне под ноги бросить – точно рванет, где-то здесь проложен детонирующий шнур, а этот-то сработает. Во всех случаях сработает, даже и от меньшего взрыва. Сколько немцев мы захватим с собой? Двоих, троих? Мало… Но хоть кого-то, все не так обидно будет».