Василий Кононюк - Шанс? Жизнь взаймы

Выручил меня Богдан – воистину дети невосприимчивы к гипнозу, он встряхнул мое сознание, видно встревожившись, почему я впал в ступор. Да, гипнозом семейка владела – Мессингу у них стажироваться младшим учеником. Любава удивленно смотрела на меня – видно, не ожидала уже, что выплыву из ее власти. Взяв себя в руки, начал рассказывать, зачем пришел:

– Сказывал я уже Ждане, племяннице твоей: не бояре мы, а казаки, живем за Киевом на землях вольных. Живет с нами знахарка знатная, да что там знахарка – не знахарка, а ведунья, тетка Мотря. Месяца не прошло, как спасла она меня от смерти, Пропастницу с меня выгнала. Ищет ученицу она – и меня просила ей ученицу искать. Как увидел я племянницу твою, понял: ее это судьба, нужно ей к Мотре ехать, в ученицы. А как тебя увидел, подивился – неужто вместо одной двух учениц Мотре привезу?

– Иди мыться, Ждана, а мы пока с казаком потолкуем.

Ждана, молча взяв чистое исподнее, кресало, выскользнула из комнаты. Любава накрыла на стол, разложив то, что я принес, в глиняные тарелки, и поставила на стол три кружки. Налив в них вина из кувшина с узким горлом, она подняла свою кружку:

– Давай выпьем за встречу, казак. Ты ее ждал, Ждана ее ждала, раз тебя в дом привела.

– Богданом меня зовут. Давай выпьем, чтобы и для тебя эта встреча удачей была.

– Богданом… – Она покрутила на языке это имя, пробуя его на вкус. – Не твое это имя, казак, не подходит оно тебе. Владимир – вот имя для тебя, возьми, казак, себе имя Владимир.

– Да бог с ним, с именем. – Я невольно вздрогнул, когда она назвала меня Владимиром. Это не укрылось от ее больших глаз, странно менявших свой цвет в лучах лучины от пронзительно черных до сине-голубых. Ну и семейка – как эти ведьмы еще живы, просто диву даешься. – Скажи лучше, что ты думаешь. Поедешь к нам?

– Не гони лошадей, казак Владимир, лучше расскажи, как ты нас перевозить собрался, где мы жить будем, как хлеб свой насущный добудем. Иль ты нас на прокорм возьмешь? Тогда скажи, как с тобой нам расплатиться за милость такую?

Женщины постоянно пробуют на прочность границы дозволенного. У них свой экспансионизм, нам, мужикам, недоступный. Они постоянно расширяют зоны своего влияния в нашем сознании. И тут, как и во всем остальном, нет универсального рецепта, иначе жизнь была бы скучной. Упрешься рогом – женщина начнет изыскивать все более утонченные способы тебя достать, и не так важно, кто она – коллега по работе, сестра или твоя жена. Нервничать тут не имеет смысла, ничего не изменишь. В мелочах нужно уступить, в принципиальных вопросах – стоять до конца.

Так устроена женская психика: с одной стороны, ей нужно постоянное подтверждение, что с ней считаются, с другой – она должна чувствовать силу находящегося рядом мужчины. Диалектика. Тогда она счастлива и излучает счастье на тех, кто рядом. В противном случае лучше и не говорить, добром никогда не кончается.

– Ладно, пойду я. Не слышишь ты меня или слушать не хочешь. Буду завтра с утра на базаре. Надумаешь что – приходи, дальше толковать будем. Только имя мое запомнить постарайся. Еще скажу. Жизни вам тут осталось три-четыре недели. Потом ляхи придут, никто не спасется. Погибнете сами и детей своих загубите.

– Не серчай на меня, Богдан, садись, дальше толковать будем. Я и не вспомнилась, как Владимиром тебя назвала, само выскочило. Бабы дуры, что с нас взять.

Она, как кошка, выгнулась над столом, потянувшись к моей кружке, демонстрируя в широком вырезе рубахи, что если постараться, то взять есть что. Женщина! Ехидна твое имя. Что-то такое классики говорили по этому поводу.

Делать нечего – присев обратно на лавку, взял наполненную кружку и начал рассказывать, что я придумал по поводу их эвакуации. Меня слушали внимательно. Вернулась из бани Ждана, поела, выпила вина, послушала и ушла спать, а ее тетка неутомимо продолжала выпытывать детали, пытаясь подловить меня на неточностях.

– Да, складно у тебя выходит. – По смыслу фразы меня вроде как похвалили, а прозвучало как упрек. Видно, за то, что слишком хорошо все продумал.

Она задумалась – оно понятно, не каждый день с места срываешься, – но альтернативы не было: зимой в лесу напасть не пересидишь – тем-то и страшны зимние походы. Батый – он ведь тоже Русь зимой брал. Все было сказано, сидеть в хате в полном доспехе с двумя саблями за спиной жарко. Положив на стол монеты, поднялся с лавки:

– Вот смотри, пять монет вам на дорогу, Ждане еще три дал – хватит, еще и останется. Вот тебе еще три монеты: пойдешь завтра на базар, потратишь – теплых вещей, припасов немного на дорогу прикупишь. Я с утра коня и воз вам куплю, там встретимся, погрузишь то, что купишь, обоз найдешь, что с понедельника в дорогу выступает, и возом домой поедешь. В понедельник с утра с обозом в дорогу. Еще раз скажу. С постоялых дворов только с обозом ехать. Сидите на месте, пока попутчиков не найдете. Татей зимой нет, не их время, зато волков полно голодных: на одинокую лошадь и днем нападут, пропадете ни за грош. В Черкассы приедете – я уже вас ждать буду. Так что будь здорова, Любава, завтра свидимся.