Василий Кононюк - Шанс? Жизнь взаймы

Мысли ушли куда-то далеко в сторону, но если все подытожить, то у разработанного плана была масса плюсов при одном маленьком минусе: придется пять человек убить. Но это диалектика: во всем хорошем есть что-то плохое и во всем плохом – что-то хорошее.

Если на все обращать внимание, то нужно, как поступают некоторые, завязывать рот марлей, чтобы случайно комара не вдохнуть, и веничком перед собой дорогу разметать. Что является примером величайшего лицемерия. Поскольку чтобы вырастить пищу этим лицедеям, которые веником машут, а кушают они с удовольствием, не живут божьим духом, – крестьянин при обработке почвы столько живых существ убивает, что эта боязнь наступить на муравья ничего, кроме раздражения, вызвать не может.

Есть масса людей, считающих себя безгрешными, которые с удовольствием пользуются грехами других, лицемерно наставляя их на путь истинный. Особенно раздражают те из них, кто не берет в руки оружия, великодушно предоставляя другим право защищать их жизни от бандитов и убийц. При этом такие святоши не делают особой разницы между теми, кто их защищает, и теми, кто желает их жизни лишить.

Ну а поляки для нас цель легитимная. Чем нападение на поляков отличается от нападения на татар или турок? Для меня – ничем. Их планы, касающиеся данной территории и ее народа, не прошли проверки временем. Поэтому если удастся их подправить, оборвать процесс образования Речи Посполитой, то этим мы окажем услугу польскому народу и, возможно, изменим его дальнейшую судьбу к лучшему.

Кстати, это очень характерная деталь. Заметил ее еще с курса истории. Когда нужно оправдать убийство людей, находится так много причин и светлых целей, что иногда даже удивительно, почему так мало народу покрошили. Как в нашем случае. Чтобы изменить к лучшему судьбы двух народов, тут не пять и двадцать пять нужно класть. Тут сотнями тысяч гробить нужно. Правда, такой случай, как наш, это редкость – как правило, трупов в избытке, да и никто не обещает, что этой пятеркой дело ограничится.

Пока раздумывал над судьбами народов и ходом исторического процесса, вконец натрудил связки на руках, продолжая тренировки с холодным оружием. Тем временем наша процессия приблизилась к очередному селу, в котором было несколько постоялых дворов. Здесь мы разместились на ночь, здесь же мы достаточно выгодно продали все вино и пиво, которое нам досталось вместе с панским возом и составляло больше половины груза. В телеге осталось полтора десятка седел и другое барахло, купленное убитым шляхтичем. Цену за вино нам дали выше киевской, что понятно: доставлять сюда пиво и вино самому хозяину накладно – в любой конец два дня пути; покупать у купцов – так никто по киевским ценам не продаст, так что недаром мы с телегой возились – часть товара уже с прибытком продали.

Третий день прошел так же, как второй: бесконечная дорога, но без происшествий. Занимались мы с Богданом боевой подготовкой умеренно, с оглядкой на завтрашний день. Заночевали километрах в тридцати от Чернигова. Дальше дорога была оживленной и безопасной. На этом и строился наш план.

Еще в первый день пути, после того как все детали были согласованы, Иван договорился с купцом, что в субботу с утра мы оставляем свой воз с остатками товара в обозе. А сами, погрузив на лошадей все самое ценное из нашей добычи, все доспехи, оружие, седла, на рысях движемся в Чернигов на базар, аргументируя это тем, что у нас нет времени долго в Чернигове рассиживаться и нужно побыстрее распродаться. За это мы брали половину платы, а купец давал своего возницу на наш воз и гарантировал сохранность нашего груза. Купец был доволен тем, что экономил пять монет: ведь последний кусок дороги был совершенно безопасен, тем более что несколько профессионалов на конях сопровождали обоз окромя нас, да и каждый возница был вооружен щитом и копьем.

Оставив обоз, мы выдвинулись вперед следующим порядком. Передний дозорный, за ним, отстав метров на сто пятьдесят, но в пределах прямой видимости, второй дозорный, следом трое табунщиков, передний из них в пределах прямой видимости второго дозорного, отстав от него метров на сто пятьдесят – двести. Двое задних табунщиков вместе с табуном видят только переднего табунщика: оба дозорных скрыты от них поворотами дороги. Первый час мы двигались ходко, не останавливаясь, затем резко замедлили свое движение, передвигаясь рывками, от поворота до поворота. С одной стороны, спешить было некуда, нужно было встретить гонцов за городом, с другой – переднему дозорному важно было заметить их первым, успеть развернуться и ускакать к месту засады.