Андрей Величко - Дом на берегу океана

Если же одному станет скучно, можно будет пригласить на остров несколько человек из проверенных друзей и подруг. Но пока мне явно не до скуки, хоть я провел в новом мире уже почти три месяца. Ну вот, опять…

– Тим! – заорал я, вставая. – А ну положи молоток! Это шурупы, а не гвозди! Шу-ру-пы, понятно? Их закручивают отверткой. Ханя, ну хоть ты ему объясни, если он не понимает!

Моя будущая резиденция строилась уже третью неделю. Сначала аборигенам был вручен садовый бур, коим они в заранее размеченных местах провертели четырнадцать скважин метровой глубины. Потом туда ставились отрезки бруса со стороной сто пятьдесят и высотой три с половиной метра, им придавалось строго вертикальное положение, после чего скважины заливались раствором. Далее понизу и поверху я пустил тот же брус, причем крепил его на шурупах, фанерных косынках и эпоксидке. И наконец, внутрь этой прямоугольной конструкции я лично вклеил пространственные фермы из бруса потоньше.

Разумеется, так дома не строят. Но зато именно так строят деревянные самолеты и яхты, вот я и применял знакомые мне технические решения. Следовало еще учитывать, что в океане случаются ураганы, поэтому дом делался по самолетной технологии, хоть это и более трудоемкая задача.

Кроме того что дом должен быть не только прочным, но и жестким, я имел в виду потренироваться перед постройкой какого-нибудь судна. Ибо жить у океана и не иметь как минимум одной яхты – это моветон, не верите – спросите у Абрамовича. По уму так надо две, а если брать с запасом, то три.

Сосновый брус для каркаса я купил, естественно, в нашем мире. А вот материалом для обшивки послужили местные пальмы. Их древесина была довольно непрочной, но зато они легко пилились и быстро сохли.

Естественно, потребовались циркулярная пила и пилорама. Первую я просто купил – не такие уж большие деньги пятнадцать тысяч. А вот пилораму пришлось ваять самому.

Я остановился на самой примитивной конструкции, то есть сварил из уголка шестиметровый рельсовый путь и нечто вроде табуретки на колесиках, где горизонтально закрепил бензопилу. Ножки «табуретки» имели регулируемую высоту. Правда, процесс был довольно геморройным – ослабить гайки на четырех болтах, выставить высоту всех ног и не промахнуться при этом, потом затянуть гайки. Однако, учитывая, что пилить приходилось в основном много одинаковых брусьев, это не очень сказывалось.

То есть пальмы сначала распускались на брус двести на двести, а потом из этого бруса на циркулярке делались доски двухсантиметровой толщины. Ими сейчас и обшивался мой дом.

Доски клеились на эпоксидке, а фиксировались поначалу гвоздями. Но где-то примерно на высоте метра я заметил, что удары молотка уже могут вызвать деформацию силового каркаса, в силу чего решил перейти на шурупы. И теперь, значит, смотрел, как мои указания будут поняты исполнителями.

Работы на моей стройплощадке шли с немалым энтузиазмом, что объяснялось высочайшей ценностью того, что я дал племени за делегирование им своих представителей на стройку. Ибо без всякого преувеличения достаток пресной воды означал для аборигенов жизнь и надежду, а недостаток – наоборот.

Воды на острове было очень мало. Имелось нечто вроде небольшого источника в одной из пещер на северо-востоке острова, и не так чтобы часто, но выпадали дожди. Если год был сравнительно влажным, то этого хоть впритык, но хватало. Однако несколько засушливых лет подряд привели к тому, что родник почти высох, теперь вода потихоньку набиралась на дне полутораметровой расщелины, а ведь когда-то она была полной почти до краев. И стала та вода ощутимо солоноватой.

Взрослые и подростки часто болели, а дети просто умирали. В племени сейчас не было ни одного ребенка моложе десяти лет, и похоже, что Ханя с Тимом принадлежали к одному из последних поколений островитян. Потому как я уже интересовался – оказывается, каноэ с Мангаревы не приплывали на Хендерсон очень давно. Во всяком случае, шаман Камир в детстве слышал от своего деда, что уже во времена его молодости Хендерсон был в изоляции, причем на протяжении не менее чем пяти поколений. Это означало, что скоро может настать тысяча шестьсот шестой год, и на остров приплывут испанцы. От племени же, которое когда-то насчитывало более сотни человек, к моменту моего появления оставалось всего сорок восемь. А теперь и вовсе сорок шесть, потому что два старика умерли уже при мне, и никто не родился. То есть лет через тридцать население могло исчезнуть, так сказать, естественным путем.