Андрей Бондаренко - Чукотский вестерн

Закусили жёлтым китовым салом, основное блюдо – моржовое мясо недавнего убоя, свежее, душистое, пахучее. Ник, подражая Афоне, держал зубами большой кусок мяса, отрезая в нужный момент острым ножом около самых губ. Маленькие кусочки парной моржатины прямо-таки таяли во рту.

– Мы моржей иногда у береговых чукчей покупаем, – рассказал Афоня, непрерывно чавкая. – Вернее, меняем на шкурки песцовые, на оленей, собак ездовых, на невест. Моржи – это хорошо. Вкусное мясо. Шкуры для яранг, ремни для хозяйства. Из бивней амулеты можно вырезать. Зимой меха не спасут от холода, только мясо моржовое. Много зимой моржатины есть надо, очень много…

Время от времени шаман бросал кусочки мяса: то «под ноги» неизвестному божеству, то собакам, которые сидели невдалеке, неотрывно глядя на Афоню. Изредка собаки протяжно поскуливали, словно сообщая хозяину о своём голоде. Псы были худющими, линялыми, с повисшими на боках разноцветными клочьями шерсти.

Ник подошёл к столбу-божку, вгляделся в вырезанное на стволе дерева строгое лицо.

Ба, знакомые всё лица! Это же Роман Аркадьевич Абрамович, собственной персоной, только хмурый очень, видимо – задумчивый…

– Откуда он у тебя? – спросил Ник, кивнув головой на тотем.

– Три Солнца назад нашёл, на берегу моря. Очень сильный бог. Хорошо, очень хорошо помогает. Только вот, – запечалился Афоня, – не знаю, как его имя.

– Я знаю. – Ник снова улёгся на оленьих шкурах. – Его зовут Абрамович.

– Хорошее имя, – обрадовался шаман. – Звучное, весёлое. Аб-ра-мо-вич… – тягуче произнёс, словно пробуя слово на вкус.

«Теперь-то понятно, – отметил про себя с философской грустинкой Ник, – почему чукчи тогда, много лет тому вперёд , Романа Аркадьевича так тепло приняли. Они просто уже знали о нём, ждали…»

Запили еду тёплым кипятком, раскурили трубки.

Табак у Афони на удивление духовитым оказался, Ник, в своё время, такой в одном специализированном магазине покупал, в скучном городе Лондоне.

Не успели докурить, загрохотало где-то вдали. На востоке, из-за ближайшей сопки, полыхнуло жёлто-оранжевое зарево. Приблизительно в пятнадцати километрах от стойбища.

– Надо бы сходить туда. Посмотреть, что к чему, – невозмутимо посасывая свою трубку, решил шаман. – Позови трёх молодых охотников из дальней яранги! – уже к Айне обратился, которая на краю поляны обрабатывала железным скребком свежую оленью шкуру. – Сама с ними сходишь. Осмотришься. Ружья с собой возьмите. А я подремлю тут. Солнышко тёплое нонче…

В итоге не выдержал, сдался на милость своему любопытству, самолично отряд разведчиков решил возглавить.

Естественно, Ника пытались в стойбище оставить, ранен ведь, как-никак.

Уболтал, уговорил, посулил невесть чего – взяли с собой.

Путь пролегал через болотистую равнину, и Ник, из-за того что правая рука была примотана к туловищу (Афоня лично примотал, чтобы рану не тревожить), постепенно стал отставать, ведь держать на болоте равновесие с одной рукой гораздо труднее, чем с двумя.

Велев Айне присматривать за Ником, шаман резко увеличил темп, и вскоре он и трое молодых охотников скрылись из поля зрения, войдя в узкую горную лощину.

Ник очень устал, тяжело и хрипло дышал, прямо как старый запряжной конь, постоянно смахивал единственной рукой обильный пот со лба, но упорно шагал вперёд.

Вскоре и они с Айной достигли сопок, направились вверх по лощине и уже через полчаса дошли до места, где лощина раздваивалась.

Сделали короткий привал. Ник тут же привалился к ближайшему камню, вытянув усталые ноги и держа указательный палец на курке винчестера. Айна, шепотом попросив его немного подождать, ушла по правой тропе и вскоре скрылась за ближайшим поворотом. Может – пописать отошла?

Кругом царствовала девственная тишина: ни своих, ни чужих, ни каких.

Через некоторое время Ник почувствовал, как его горла коснулась холодная острая сталь.

Тут же раздался знакомый голос Сизого:

– Спокойно, командир. Кругом – только свои. Это я так, с ножом – чтобы ты с испуга в меня из винтовки не пальнул.

Лёха убрал от горла Ника нож, улыбнулся широко и приветливо.

В этот момент за его спиной в свете стоящего в зените солнца мелькнула чёрная хищная тень, и на затылок Сизого обрушилось что-то тяжёлое…

Айна, конечно, не виновата. Откуда она знать могла, что Лёха – свой? Видит девчонка – незнакомец к горлу Ника тесак приставил, и что она должна была подумать, спрашивается? Саданула Лёху по затылку первой же каменюкой, что подвернулась под руку. Что характерно, вмазала от души. Потерял Сизый сознание, лежит на камнях лицом вниз, еле дышит, изо рта пена вытекает, из рваной раны кровь капает…