Андрей Бондаренко - Чукотский вестерн

«Да у него и полы с подогревом! – удивился Ник. – Ну, батя, куркуль натуральный…»

Прошёл к выходу, осторожно влез в сапоги, оказавшиеся ему велики – размеров на пять, подхватил на руки табурет со всем тем, что на нём размещалось, и побрёл к парнику.

Бочку нашёл, табурет рядом с ней поставил, потрогал – тёплая. Камень пощупал, на котором стояла бочка, – тоже тёплый, почти горячий. Вот оно как, тепло прямо из земли прёт! Хорошо это, с одной стороны. А с другой – вдруг как вулкан какой рванёт наружу?

Расположился со всеми удобствами, искупался, ноги обработал, перевязал, где надо.

А что, полегчало, бодрость в организм вернулась.

Отца Порфирия обнаружил на солнечной полянке, прямо за церквушкой.

На поляне стоял хлипкий столик, скамья, на скамье сидел батюшка, опять же голый по пояс, босой, в одних холщовых портах.

Столик был завален разнообразным инструментом: пила, рубанок, напильники, гвозди. Отдельно, на краю стола, размещались рыбацкие снасти: бобины со шнурами, грузила, крючки, мушки.

– Здравствуйте, отец Порфирий! – поздоровался Ник. – Спасибо вам за всё. Извините, вчера не успел поблагодарить, очень уж устал. Ещё вот – прямо у вас на столе уснул, простите покорно…

– Пустое, – отмахнулся батюшка. – И говори со мной нормальным языком, как с обычным человеком. Лады? Ну, тогда давай поздороваемся, как у русских людей принято.

Встал, протянул толстенную ручищу. Рукопожатие у батюшки крепким оказалось, у Ника даже ладонь свело.

На кисти священника было вытатуировано: «Олежка», а ещё чуть повыше: «Балтийский Флот» и якорёк синий, крошечный.

«Теперь понятно, почему Шняга с тобой дружил, – смекнул Ник. – Моряк моряку – друг, товарищ и брат на все времена…»

Батюшка опустился обратно на скамью и принялся усердно обрабатывать наждачной бумагой деревянный катамаран: полметра в длину, сантиметров тридцать в ширину, с двумя поперечными планками.

– Знаешь, что это? – спросил небрежно.

– А то, – так же небрежно ответил Ник. – Обычный «кораблик», снасть для ловли рыбы. К этой скобке шнур толстый привязывается, метров семьдесят, к шнуру в трёх метрах от «кораблика» поводков штук шесть-семь, в полутора метрах друг от друга. Правильно?

– Верно, – кивнул головой отец Порфирий. – Вот, тебе «кораблик». Держи. Для вас и делал. Шнуры разные забирай, тут вам хватит. Только мушек у меня мало совсем, пять штук всего осталось. Так что, ещё с десяток наделай на всякий случай, вот – коробочка с крючками.

Ник взял со стола одну из мушек, спросил, разглядывая на свет:

– Из чего вы их таких, батюшка, делаете? Что это – красной ниткой перетянуто?

– Основное – это оленья шерсть. А вот это человеческий волос, лучше всего интимный женский, понимаешь, о чём это я? – весело подмигнул отец Порфирий.

– Интимный женский? – искренне удивился Ник. – Здесь и его достать можно?

– Здесь нет, – сразу погрустнел батюшка. – Мне его Шняга доставлял, он мастаком по этой части был. И вчера должен был подвезти. Я уже для него и шкурок песцовых приготовил с десяток, три чернобурки. Да, вот, оно как получилось…

Помолчали скорбно с минуту.

Чтобы как-то сгладить неловкость момента, Ник поинтересовался:

– А Лёха у нас где?

– Лёха? – переспросил Порфирий. – Ты это про Алексея? Вон в той стороне – видишь дымок? Это он оленину коптит. У меня полтуши было в заначке, на леднике. Под вашей избушкой тоже ледник имеется, только маленький очень, с десяток хариусов всего и влезет. Потому и коптит. Ничего, управится до вечера.

Посидели ещё на солнышке с часик, болтая о том, о сём.

Рассказал батюшка Нику о тепле, идущем из земли, о том, чем теплица от парника отличается.

– Теплица, отрок, она только от солнца греется, а у меня под каждым парником по полтонны оленячьего навоза зарыто. Преет тот навоз, «парит», дополнительное тепло получается. Понимаешь? Я так думаю, что у меня здесь не то что помидоры, дыни самаркандские вызревать будут.

Спросил Ник священника и о причинах, по которым тот здесь поселился в полном одиночестве.

Прощались на следующее утро. – Вот, всё, что могу, отроки, не обессудьте, – сказал на прощанье батюшка. – Оленина, полпудика муки, соль, картошки пару килограмм, крупа пшеничная. Из одежды – сапоги, два бушлата старых. Ещё спичек два коробка, махры кисет. Из оружия только две гранаты предложить могу, отобрал как-то у чукотского шалопая местного, вернее – шалопайки. Ещё микстуры в горошках возьмите, от температуры. Просроченная она, правда, уже лет десять как, да ничего – работает ещё. Ну, и в завершение – фляжка спирта, как и полагается. На этом – амба…. Ступайте себе с Богом! Да, сторожитесь постоянно: с месяц назад со стороны той избушки выстрелы были слышны. Целое утро стреляли безостановочно. Выстрелов двести насчитал, почитай…