Андрей Бондаренко - Чукотский вестерн

– Что, собственно, проясниться может? – нахмурился Курчавый. – Нашли на чердаке плащ, шляпу, чёрные очки, карабин с оптическим прицелом. А толку? Ясно, что диверсия. Ясно, что произошла утечка информации. Где, вот, только? Завхоза допросили, причём очень серьёзно, – нет, не здесь. Сейчас в порту наши сотрудники работают – на складском терминале, с таможенниками. А если утечка там произошла? – показал пальцем в потолок. – В Москве? Тогда что делать прикажешь?

Что тут подсказать можно? Промолчал Ник, едой занялся, благо всё произошедшее на его аппетит никак не повлияло.

Через пять минут затопали в сенях, широко распахнулась дверь, недостающие члены группы ввалились в столовую, голые по пояс, полотенцами на ходу вытираясь. Снегом сразу запахло, морозцем лёгким, колодезной водой.

– Ура! – тут же Лёха Сизый заорал и полез к Нику обниматься. – Жив, чудило парашютное! А мы тут совсем заскучали – без твоих песенок-незапомянашек…

С Токаревым и Бочкиным Ник за руку поздоровался. Тут в открытую дверь ещё один человек вошёл – весь потный, дышит тяжело, такой впечатление, что помирать собрался.

Ага, это же Матвей Кусков, он же Ротмистр. Да, видимо после возлияний алкогольных, регулярных притом, тяжело переносить физические нагрузки.

Ротмистр отдышался немного, пот с лица смахнул и удивлённо уставился на Ника, словно хорошего знакомого увидел – в месте совершенно неожиданном.

– Никитон? – спросил неуверенно.

Вглядывался в Ника, вглядывался, потом извинился:

– Ой, я обознался, кажется. Больно уж вы на Никиту Иванова похожи, прям одно лицо. Только у того шрам на левой скуле был, а на макушке – клок волос рыжих с проседью.

– Да нет, всё правильно, – вмешался Курчавый, строго так, в голосе – металл сплошной, металлический. – Это он и есть, Иванов Никита Андреевич. Ваш, Матвей, бывший сокурсник. Так что здоровайтесь без сомнений и давайте завтракать. Времени терять не стоит, график у вас сегодня плотный.

Матвей руку крепко Нику пожал и дисциплинированно принялся за еду – с видом спокойным и невозмутимым. Чего-чего, а самообладания ему, похоже, было не занимать.

Хотел Ник уже спать отправиться, да тут Сизый, чавкая очередным бутербродом, интересный разговор начал:

– Вот вы, Пётр Петрович, говорите, что информация о станке могла через порт уйти, через Горный там, даже через Москву. А через нас что, не могла?

– Поясните, уважаемый, сделайте одолжение, – лениво так Курчавый отреагировал, явно не веря в то, что Лёха может что-нибудь путное поведать.

Сизый, впрочем, и не смутился ничуть.

– В то утро, – лоб наморщил, словно вспоминая о чём-то усиленно, – мы с Токаревым на пробежку отправились, а вы все – к Моисею Абрамычу, на переодевание. А после, вы уже минут двадцать как уехали, видел я, как этот Абрамыч, морда пархатая, к воротом двигался, явно на выход. Может, тут оно всё и зарыто, дерьмецо изменное?

Капитан молча встал и вышел торопливо из столовой: впереди – вид его озабоченный, следом – он сам, непосредственно.

– Как это понимать? – поинтересовался Вырвиглаз. – Вы ведь, Алексей, мне сами рассказывали, что в блатной среде «стучать» не принято. Что, «перекрасились» уже? Извините за грубое слово.

– Ничуть не бывало. – Лёха совсем не обиделся. – Просто этот хрен старый, Моисей Абрамыч то бишь, рассказал мне по секрету, что, мол, Корявых-то не на кичу обратно отправили, а шлёпнули в тот же день. И вид у Абрамыча при этом был – довольный до невозможности, как у обезьяны цирковой, обожравшейся ворованными огурцами.

– Тогда прошу принять мои извинения, – тут же проникся Вырвиглаз. – Это в корне меняет дело. Тогда – так ему и надо. Пусть сам в этой шкуре побывает, может, и поумнеет. Если выживет, конечно…

Дальше дни закружились – один за другим, в порядке плановом. Занятий, правда, меньше стало: стрельба, рукопашный бой, из языков только немецкий остался, вместо психологии – взрывное дело, дополнительно – основы шифрования (и дешифрования, соответственно). Все вместе только до обеда занимались, потом уже специализация начиналась. Вырвиглаз в библиотеке заседал, Сизый с Токаревым в тире или в спортивном зале занимались дополнительно, Бочкин и вовсе исчезал в неизвестном направлении, а Ник с Ротмистром сосредоточились на буровом станке. Сперва полторы недели собирали его – вдумчиво, предназначение и устройство каждого механизма стараясь понять, потом к реальным испытаниям стали готовиться.