Василий Звягинцев - Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…

— Зачем?

— Ну вот для нас с вами, — удивляясь, что надо растолковывать такие вещи, пожала плечами валькирия. — Телохранители выполняют свою работу. Им не нужно, чтобы об этом кто-то догадывался. Чем лучше всего отвлечь внимание? Именно такой маскировкой. Если у меня, простите, отстегнётся чулок, вы будете не столько смотреть мне на лицо, сколько ждать, когда я спохвачусь и стану его пристёгивать. Так и тут, сообразив, что перед вами проститутки «высокого разбора», ловящие клиентов, вы станете заинтересованно наблюдать, как этот процесс у них происходит. Почти любой мужчина будет ставить себя на место «заманиваемых», поскольку в обычной жизни такое далеко не всем выпадает.

— Молодец, поручик, — впервые назвал Фёст девушку её недавно полученным чином, — только не нужно всё время меня в пример приводить. Я — типаж нестандартный. И наблюдать за ними может человек, которого твои чулки и чужие шлюхи интересуют меньше, чем непосредственная работа.

— Ой, простите, Вадим Петрович. Это я… Ну, просто фигура речи… Я вас правда в виду не имела.

— Ещё бы, — хмыкнул Фёст. Между делом провёл с девчонками ещё один урок. — А в целом молодец. Четыре с плюсом. Предложения есть?

— Какие тут особые предложения? Подождать, когда к машинам пойдут, и брать. Основных клиентов, конечно. Охрану просто обездвижить…

— Вот здесь — тройка с минусом. Нам ждать некогда — это раз. С кем и о чём они успеют наговориться и договориться — два. Где гарантии, что через час, например, за ними не приедут сразу пять БТРов и рота охраны? Какие, кстати, эмблемы у генерала?

— Пограничные.

— Вот именно. А тут два аэропорта рядом, значит…

— В ресторан пойдём мы вдвоём, прямо сейчас, — сказала, как о деле решённом, до того молчавшая Вяземская. Она уже научилась, у Анастасии, кстати: — Если твой мужчина разговаривает с кем-то из подчинённых, ни в коем случае не вмешивайся, ни советами, ни замечаниями. Лучше всего делай вид, что ты вообще предмет неодушевлённый.

Но сейчас вопрос был задан чисто служебный, всем троим адресованный, кто первый сообразил, тот и отвечает. Тем более вид у Марии и Инги был не для ресторана, не только одежду имея в виду, но и выражения лиц. Только Людмила, что проверено на практике, могла без специальных усилий выглядеть натуральной Барби, увеличенной до человеческих размеров. И платье у неё было чистое и вполне элегантное (для путешествий), и пока ехала, одной рукой руль держала, другой причёску привела в относительный порядок.

— Верно, поручик Вяземская (Фёст при каждом удобном случае обращался к Людмиле как можно официальнее, но это вызывало только понимающие улыбки у него за спиной, а девушку, от которой улыбок не скрывали, сильно раздражало), пойдём мы с вами. Вы, Вирен и Варламова, скрытно прикрываете подходы к мотелю со всех направлений, не только трассу контролируете. Силу применяете в случае непосредственной угрозы или, мало как бывает, прорвётся кто-то, нас с Людой нейтрализовав… Стрелять в крайнем случае, если парализаторы не достанут.

Фёст подъехал прямо к ступенькам мотеля с громыхающей в салоне музыкой, посигналил, спросил у выскочившего охранника, работает ли ресторан, где поставить машину и охраняется ли стоянка. Получив удовлетворяющие ответы, почти бросил ключи парню, полностью подходящему под определение: «Не так умён, как широкоплеч».

— Поставь там…

И в зал вошёл, как хозяин, привыкший, что метрдотель встречает у дверей с поклоном и официанты бегут скопом, кто меню подаёт, кто стулья отодвигает…

Здесь этого не было, и Вадим недовольно поморщился.

— Столовая «Военторга», — брюзгливо сообщил он следующей на полшага позади, как и положено секретарше, Людмиле. Разница в возрасте и манерах не позволяла принять её за жену.

Он играл, заведомо переигрывая , исходя из того, что зрители у него — не искушённая мхатовская публика. Ему сейчас хотелось просто немного повалять дурака, снимая нервное напряжение и физическую усталость. Именно такого персонажа изобразить, заведомого дурака и хама, естественного в своей карикатурности. Вообще, везёт ему на театральщину: жизнь сама, словно Иван Васильевич у Булгакова в «Театральном романе», заставляет абсолютно бессмысленные на первый взгляд этюды разыгрывать. На второй, впрочем, тоже. Тем интереснее будет переход от фарса с буффонадой к суровой прозе жизни.

Они прошли к зеркальной (прямо как в старой «Праге») стене, к двухместному столику, прямо напротив тех, где сидел Ашинбергас с компанией. Два мужика и одна вульгарная баба за столиком почти у двери контролируют и вход и окно, сам «объект», генерал и вторая девица, поприличнее — под окном, отслеживают дверь, барную стойку и вторую дверь, в глубине подсобки. Все сильно напряжены, не глазами только, всей психикой сразу Вадим почувствовал, как только вошёл.