Олег Шабловский - Форпост. Земля войны

– Ну, вот и все. – Наконец в окровавленных пальцах медика появился смятый кусочек металла, он сноровисто обработал рану, наложил повязки. – На ближайший месяц ты отвоевался: огнестрельное ранение плюс ушиб мягких тканей, гематома и два сломанных ребра. В общем, немедленная эвакуация, полный покой под постоянным надзором медработника. Есть такой?

– Найдем, – кивнул Войтенко. – Мы к нему такую сиделку приставим, от которой точно не сбежит. А ну, парни, давайте этого героя к Арнольду в возок и в лагерь. Арнольд, ты понял, головой отвечаешь, аккуратно довезешь и сдашь Василию с рук на руки, пусть вывозят морем в Спиридоновку.

Дальнейший поход для старлея превратился в утомительное и довольно болезненное мотыляние сначала в повозке по бескрайней степи, а потом – в ялике по неспокойным морским волнам. А в Замке он попал под плотный контроль. Взволнованная и перепуганная Ирка старалась ни на минуту не оставлять своего возлюбленного, но даже ей требовался отдых, и тогда вместо нее приходила Вика. Сменяя друг друга, девушки всячески опекали больного, совершенно не обращая внимания на его многочисленные уверения в собственной дееспособности и буквально не спуская с него глаз.

Вот и сейчас лежащая рядом с Сергеем Ирина, опершись щекой на ладонь, ласково и задумчиво смотрела в лицо мужа.

– Ну? – Спиридонов открыл глаза.

– Что ну?

– Ты же мне что-то сказать хочешь, так говори.

– Да, Сережа, я хотела серьезно с тобой поговорить.

– Валяй.

– Спиридонов, ты не хочешь жениться?

– Гм. – Сергей ожидал всего что угодно, только не этого. – Мы же с тобой уже женаты. Петрович нас обвенчал, ты забыла? Это, наверное, от переутомления.

– Да нет же, глупый, – девушка ласково погладила его ладошкой по щеке, – еще раз жениться.

– Это я-то глупый? Зачем нам с тобой жениться два раза?

– Да ты не понимаешь. Тебе Вика нравится? Не хочешь ее второй женой взять?

– Во как! – От такого заявления Спиридонов подпрыгнул и тут же со стоном повалился обратно, боль в потревоженном плече и сломанных ребрах дала о себе знать. – Ну ты, мать, даешь. Точно переутомилась.

– Понимаешь, Вика призналась мне, что влюбилась в тебя, и просила тебе об этом не говорить. Не хочет разрушать нашу семью, но и с собой не может справиться. Она – молодец, долго держалась, никому ничего не говорила и старалась виду не показывать, а потом, когда ты уехал на эту проклятую войну, подошла ко мне и во всем призналась, сказала, что так будет честнее. Я, конечно, сначала накричала на нее, ты же знаешь, какая я дура ревнивая, а потом мне стало ее жалко. Она такая одинокая и несчастная. К тому же посмотри: у нас девочек больше, чем парней, и у некоторых ребят уже по две жены, так что, думаю, тебе тоже этого не избежать. Рано или поздно сам в дом приведешь какую-нибудь, а так получится, что я сама выбрала. Так что пусть уж лучше это будет Вика. Она же тебе нравится?

– Ну-у-у, – задумчиво протянул Сергей, – вообще-то она девчонка красивая, умная. Раз такая история, то почему бы и нет?

– Кобель! – Девушка резко села и обиженно отвернулась.

– О нет, мой разум не есть это понимать, – Спиридонов улыбнулся. – Совершенно никакой логики в поступках. Сначала слезно умоляешь меня жениться на своей подруге и тут же обзываешь меня кобелем.

Девушка еще некоторое время обиженно всхлипывала, но не очень долго.

– Извини, – она повернула мокрое от слез лицо и виновато улыбнулась, – я действительно ревнивая дура. Да и ты тоже хорош, мог бы и посопротивляться для приличия. И еще, не знаю, хорошая это для тебя новость или нет: у нас будет ребенок.

– Нет, ты у меня действительно глупая, – радость переполняла Сергея. – Как это может быть плохой новостью? Я, между прочим, уже давно жду, когда ты мне это скажешь.

Окончательно успокоившись, девушка уютно пристроилась на здоровом плече мужа и уснула.

В итоге через неделю Спиридонов стал двоеженцем.

Вскоре после возвращения Сергея прибыли ведомые Стариковым беженцы из «Эмиратов». Усталым, измотанным долгим переходом людям дали отдохнуть, а потом Ковригин и Малиновский провели с ними беседу, стараясь обратить в свою веру. Конечно, их проповедь вызвала массу споров и разногласий, но поселенцев поставили перед жестким выбором: либо подчиниться установленным правилам, либо уходить за пределы заселенных территорий и там поступать по своему усмотрению. Красноречие волхвов, помноженное на желание беженцев зажить, наконец, спокойной и стабильной жизнью, одержали все-таки верх, и, если кто-то из новичков и остался при своем мнении, они благоразумно предпочли держать его при себе.