Петр Заспа - Антипиранья

– Сейчас ничего не бойся. Расслабься и попытайся помочь наркозу быстрее тебя усыпить. Чем слабее доза, тем меньше неприятный осадок. Если тебе будет что-то сниться – постарайся запомнить.

Если это назвать сном, то Денису снились кошмары. А если попытаться охарактеризовать данное состояние более точно и называть вещи своими именами, то это было больше похоже на ощущение прокатившегося по телу дорожного катка или неосторожную пробу средневековой дыбы. Денис чувствовал, как некая сила выворачивает его суставы, но ничего не мог с этим поделать. Тело будто отключилось, но сознание жило своей жизнью. Оно разрывалось от понимания боли, но тело молчало. Будто со стороны Денис видел, как его руки и ноги дергаются в конвульсиях, но боли не чувствовал. Вначале ощущения были очень острыми, затем они притупились, затуманились, и он провалился в пропасть, кипящую расплавленной лавой. Как и когда его извлекли из шахты и как перекладывали на кровать, он не помнил. Очнувшись, он первым делом почувствовал сильное головокружение, а рот наполнила горькая желчь. Тело едва слушалось, обессиленное и выжатое, как пересохший сухофрукт. Голова была опутана проводами. Их пестрые ленты лежали на лице и тянулись под кровать.

Денис стряхнул с себя датчики и попытался сесть. Теперь в лаборатории никого не было. Он даже приблизительно не мог определить, сколько времени прошло с того момента, как его всунули в томограф. Казалось, что он только уснул и тут же поднялся, но за стеклами с односторонней прозрачностью сейчас было темно. Сколковское шоссе, видимое из окна, раньше в меру оживленное, теперь было забито и озарено светом автомобильных фар. Если бы ему сказали, что прошла уже неделя, то он легко поверил бы в это. Денис никогда не увлекался алкоголем. Так, баловство, лишь ради поддержания компании. Но сейчас он был уверен в том, что его может понять только махровый алкоголик, имеющий опыт ухода в длительный запой. Налицо полная потеря чувства реальности, времени и пространства.

Он встал и побрел к столу, потянув за собой провода. Ноги почувствовали холодный пол. Денис обрадовался. Это ощущение быстро приводило в чувство. Он стряхнул с себя остатки датчиков, облачился в спортивный костюм, кроссовки и взмахнул руками, выполняя несложные упражнения, чтобы сбросить с себя оцепенение. Денис включил лампу, торчавшую на столе, и увидел разбросанные визитки Ивана Степановича и свой паспорт. Еще там лежала тонкая пачка листов с его фотографией в верхнем углу. Денис ее полистал: непонятные осциллограммы, формулы, невразумительные каракули, знаки, похожие на колдовские руны. Но одну фразу Денис сумел разобрать: «Результат положителен, погружение прошло успешно, испытуемый жив».

Денис удивленно вздернул брови – а мог быть и не жив?

Неожиданно в лаборатории вспыхнул свет. В дверях стоял задыхающийся от злости Иван Степанович.

– Это что за произвол? Тебе кто разрешил вставать?!

– Что со мной происходит? – Денис пропустил мимо ушей его вопросы и сел на стул, на котором раньше восседал Иван Степанович.

– А что с тобой происходит? У тебя были видения? Ты что-то чувствуешь?

– Я чувствую, что скоро вообще ничего не буду чувствовать. Что вы со мной делаете?

Иван Степанович прошел к экранам приборов и недовольно посмотрел на линии осциллограмм, ставшие прямыми, после того как Денис сбросил датчики.

– Тебе это знать не обязательно. Я, кажется, уже объяснял смысл работы испытателя?

– Я не люблю играть втемную. Я должен знать, что со мной творится! А иначе я вас пошлю к черту и уеду домой.

– Никуда ты не уедешь. Ты уже стал винтиком глобального эксперимента, который должен быть любой ценой доведен до логического конца. Эта программа курируется на правительственном уровне. Ее результаты ложатся на столы очень высоких личностей, возглавляющих спецслужбы. Так что тебе придется играть краплеными картами, хочешь ты этого или нет.

Денис презрительно хмыкнул. Намеки на нити, тянущиеся на вершины власти, не произвели на него никакого впечатления.

– Пусть эти высокие личности сами лезут в вашу духовку! А если я сейчас не узнаю, во что вляпался, то простите. Мой паровоз уже под парами и рвется в путь! Я не экспериментальная обезьяна, и когда я вижу, что играю против карточного шулера, то переворачиваю стол и бросаю карты ему в лицо. Я ясно выразился? Итак, я вас слушаю.

Иван Степанович на время потерял дар речи. Его лицо стало багровым и, брызгая слюной, он взвизгнул: