Корнелия Функе - Живые тени

– Нам следовало бы обсудить все эти темы в более приватной обстановке, – проурчал он. – У дверей дожидается мой шофер. «Шофер»… – он многозначительно подмигнул Лиске, – чудесное слово, не правда ли? Звучит куда современнее, чем какой-нибудь там «извозчик».

Когда они вышли на улицу, ветер едва не сдул у карлы с головы его до смешного высоченный цилиндр. Стены домов, притаившихся в тени горы, потемнели от ливня. Шофер, с беспокойством стирающий капли дождя с темно-зеленого лака непомерно огромного лимузина перед трактиром, был, понятное дело, человеком. Безлошадное транспортное средство на деревенской улице выглядело еще более чужеродным, чем те экземпляры, которые Лиска видела в Виенне.

– Впечатляет, а? – произнес Валиант, пока шофер спешил к ним с зонтиком. – Я – человек будущего! Скорость пока еще неубедительная, но взгляды, которые пожинаешь во время езды, делают эту штуку очень даже стоящей.

Шофер держал над Лискиной головой зонтик, хотя ветер его чуть не вырвал у него из рук. Он помог карлику взобраться на высокую подножку.

– Что бы ни было причиной такой погоды, – пригнулся Валиант к Лиске, когда, поеживаясь, опустился рядом с ней на коричневое кожаное сиденье, – а в этой холодрыге сохранять безголового короля свеженьким гораздо легче.

Бастард являлся каждую ночь – едва только он сменял караульного, а остальные засыпали. Он приносил Джекобу поесть, а иногда даже немного вина, оставшегося от трапез Высочества.

«Как ты пробрался через лабиринт? Как выжил Ханута в пещерах троллей? Доводилось ли тебе когда-нибудь находить свечи, чей свет вызывает железного человечка?»

В первую ночь Джекоб либо отмалчивался, либо врал. На вторую ему это прискучило, и он взял моду отвечать вопросом на вопрос: «А ты, как ты нашел руку? Как ты вычислил, где сможешь меня поймать и отнять голову? Где водятся ящерицы, из кожи которых пошиты ваши бронежилеты?»

Оба жили одним и тем же ремеслом.

Разумеется, Бастард вывернул ему карманы, и Джекоб впервые в жизни порадовался, что золотой платок больше не нес службу с прежней исправностью, когда гоил потер его каменными пальцами. Неррон. Только имя, как и у всякого гоила. На их языке оно значит «черный». Кто дал ему это имя? Его мать, желая затушевать малахит, прожилки которого проступали сквозь его кожу, или Ониксы, имевшие обыкновение топить своих бастардов? Неррон подробно изучил и визитку Ирлкинга, но в его пальцах она показывала только имя.

Неррон поднес к глазам шариковую авторучку – Джекоб носил ее с собой, чтобы не мучиться с перьями или старомодной самопиской, бывшими в ходу в Зазеркалье.

– А это для чего?

– Чернила желаний.

Джекоб положил в рот немного мяса, которое принес ему гоил. Водяной, вопреки указаниям Луи, все же ослабил ему веревки. Жучишка, по всей очевидности, – единственный, кто предан принцу беспрекословно. И все-таки недооценивать Луи было бы просчетом. В чертах его сквозила та же ушлость, что и у папаши, пусть даже он не унаследовал и половины отцовской смекалки.

– Чернила желаний? – Бастард положил авторучку в карман. – Ни разу не слышал.

– Все, что ты ею напишешь, когда-нибудь сбудется.

А что, удачная выдумка. По слухам, где-то на востоке имелось гусиное перо, которое именно этим и славилось.

– Когда-нибудь?

Джекоб пожал плечами и вытер жир со связанных пальцев.

– Все зависит от желания. Одна-две недели…

До тех пор, будем надеяться, наши пути разойдутся. Они уже четыре дня были в дороге. Ведьма должна была бы уже вылечить Доннерсмарка. Конечно, есть риск, что она укокошила его или обратила в насекомое, но взять его с собой, не дав ей завершить колдовство, означало для него верную смерть.

Каждую ночь они останавливались в какой-нибудь пещере. Гоил находил их повсюду, и Джекоб был за это ему очень признателен. Ночи по-прежнему стояли морозные, и он мерз даже под одеялом, которое ему приносил Бастард. Рука ныла от ведьминого ножа, горели порезы от шпаги Труаклера, но не раны, а страх за Лиску не давал ему заснуть. Снова и снова перед его глазами возникало ее изможденное лицо.

Ты требуешь от нее слишком многого, Джекоб.

Слишком многого… Как часто страх был единственным его подарком: все, вместе пережитое, вместе завоеванное, было связано только со страхом и ни с чем другим. В хлеву у деткоежки все позабылось. Он жаждал лишь одного – защитить Лису. Но, как это часто бывало с ними, именно ей опять пришлось выручать его.