Алексей Кулаков: Промышленникъ

«Неудивительно, что в селе их приняли хорошо: мужики с села им за полдня старый дом с постройками снесли – накормил и напоил от пуза да бревна разрешил забрать. От надела отказался, родне слегка помог, в храм божий сколько надо занес. Новый дом поставили – опять село напоил-накормил. Как к такому плохо относиться? Странно, что Марысю подруги не одолевают. Наверное, меня побаиваются?»

Поздним вечером вернулся из своего сапожного рейда и сам Вожин. Привез две кипы газет для командира, полсотни карамельных петушков и сердечек, нанизанных на хрупкие палочки из обычной соломы – Ульяне и ее подружкам от «дяди Саши». Ну и дежурный подарок жене, в виде ярко-алого платка с незатейливым узором по краям. Выложил все это богатство прямо на стол, и пока супруги миловались за дверью, а их дочка перебирала фигурные кусочки плавленого сахара, отставной ротмистр решил разглядеть поближе шедевр полукустарного творчества местных текстильщиков. Было в платке что-то такое смутно знакомое, но вот что именно, понять не удавалось.

– Александр Яковлевич, докладываю! Заказал новую пару, завтра утром будут готовы, вот. Ну а к полудню я их вам прямо сюда и представлю, чтобы, значит, полный порядок был. Да, а что со старыми прикажете делать?

– Да что хочешь, то и делай, мне они уже ни к чему.

Судя по довольной мине на лице Савватея, сапоги после командира будет донашивать именно он. А что? Офицерские, почти новые, с щегольским скрипом. Хромовые! Такая вещь на дороге не валяется и стоит соответственно. Нет, ну в самом-то деле, не выкидывать же их? Мигом соседи подберут да на свои ходули пристроят.

Самого же князя в данный момент интересовало иное. Поняв, что именно казалось ему знакомым в узоре на платке, он тут же поинтересовался у гостеприимного хозяина, а много ли таких платков продается по ярмаркам.

– Да полным-полно, Александр Яковлевич. Из ситца есть, шерстяные там, шелковые да бумазейные [2]. В общем, всяких полно. А что, надо?

– Да нет, это я так, ради праздного интереса.

Поглядев еще раз на незатейливый рисунок, в котором очень просто можно было разглядеть повторяющийся во всех возможных вариантах солярный знак – свастика, он же славянский коловрат, – любопытствующий аристократ задумчиво хмыкнул.

«Христианство на Вологодчине вот уж с тысячу лет как, а глянешь на вот такой вот платок – и вспоминаешь про свои настоящие корни. Поди, в такой глуши и настоящего родовера [3]отыскать можно, если очень сильно захотеть».

– Ты мне вот что лучше, Савва, скажи. Когда прибавление в семействе будет?

Хозяин дома вздохнул и слегка сгорбился на лавке:

– Да если бы я знал, Александр Яковлевич. Вроде и стараемся, да вот не дает бог ребеночка. Я уж и насчет паломничества по святым местам начал задумываться…

– А что, дело хорошее. Заодно и по врачам пройдитесь, что-то из двух обязательно поможет.

Дальнейшую беседу прервало появление повизгивающей и галдящей оравы Ульянкиных подружек, как по волшебству слетевшихся на сладкое угощение. Увидев взрослых, а в особенности важного гостя (про которого дочка Савватея уже всем успела растрезвонить, что это есть не кто иной, как ее лично-персональный дядя Саша), табунок малолетних девиц тут же притих и выстроился в некое подобие очереди. Получив желаемое, будущие невесты чинно благодарили маленькую хозяйку и тихо удалялись за дверь, чтобы там с полным комфортом и от всей души полакомиться карамельным подарком.

Вожин при виде такого благолепия мигом забыл про свою хандру и горделиво приосанился.

– Вот какая у меня умница да красавица растет! Поди, еще лет пять-шесть, и женихов со двора оглоблей гонять буду.

Юная красавица и в самом деле оказалась редкостной (для своих лет, конечно) умницей: оделив последнюю свою подружку гостинчиком, она не последовала за ней на свежий воздух, а, наоборот, бочком-бочком придвинулась к приемному отцу и дяде. И не с пустыми руками, а с небольшим альбомчиком, почти полностью заполненным ее незатейливыми почеркушками. Села поудобнее, разложила пяток цветных карандашей и стала что-то рисовать, время от времени поглядывая то на одного из беседующих мужчину, то на другого. А когда те заинтересовались столь необычным, даже можно сказать – тревожно-долгим, молчанием десятилетней девочки, та горделиво представила на суд взрослых итог своего получасового труда. Два портрета, Савватея и его командира, выполненных в несколько авангардной манере.

«Н-да, синие волосы и красные глаза – это определенно новое слово в искусстве. Но похож, этого не отнять. Талант, получается?»