Алексей Кулаков - Промышленникъ

– В Гатчине, во время конкурсных стрельб в присутствии его императорского величества. Это? Дай бог памяти!.. Тоже Гатчина, только охотничий заповедник. Видите, битое зверье позади?

– А это что за мальчик рядом с вами и Сашей?

– Позвольте… Великий князь и член августейшей семьи, Михаил Александрович. А слева от него – другой великий князь, Сергей Михайлович. Ну и мастеровые – тогда, почитай, чуть ли не вся фабрика сбежалась, фотографироваться с такими гостями. Михаил Александрович потом еще раз пять приезжал, с другими свитскими – видимо, понравилось ему у нас, в Сестрорецке.

Все, гроза миновала. После таких впечатляющих доказательств жизненной успешности любимого, хотя и немного непутевого (врунишка!) племянника тетя в очередной раз его простила. А заодно сделала мысленную пометочку – Саша должен ей многое рассказать. Очень многое! Нет, это ж надо – лгать о таких вещах, глядя ей прямо в глаза?

– Татьяна Львовна, не изволите ли осмотреть фабрику? Или поселок при ней? У нас там церковь недавно отстроили, клуб открыли. Есть свои больница, аптека, книжная лавка… Небольшие, правда. Или, быть может, посетим фабричное училище? Выбирайте, я буду чрезвычайно рад оказаться вам полезным.

Долгин всеми силами старался загладить допущенную оплошность. Все это понимали, поэтому никто даже и не подумал обижаться на Григория Дмитриевича за то, что он обращался с таким предложением только к старшей гостье: святое дело – задобрить и развлечь тетушку своего непосредственного начальника. Виктор Данилович даже понимающе и, самую малость, одобрительно улыбнулся, поддерживая тем самым своего почти что коллегу. Всего-то и разницы, что один проводит свои дни на государевой службе, а другой на частной – и неизвестно еще, кому тяжелее. Начальники – они ведь разные бывают, да-с.

– Фабрику я смотреть не буду – все одно я в ваших железках ничего не понимаю. Помолиться зайдем обязательно. А что за клуб? Впрочем, это можно узнать и по дороге в церковь. Не так ли?

Возражений не последовало, да и собрались все с удивительной быстротой – какие-то четверть часа, и хозяйские гости уже заходили в храм Святых Кирилла и Мефодия. Красивый алтарь, украшенный мастерски вырезанными из сандала и кипариса виноградными гроздьями, сочные краски фресок под куполом и на стенах, не успевшие еще потемнеть лики икон – и тонкий-тонкий запах ладана и миро. Светло-желтые столбики восковых свечей с мерцающими язычками пламени на конце, тихие шаги полудюжины прихожан, слова молитвы, раздающиеся словно бы из пустоты над головой. И удивительно сильное ощущение, общее для всех – чувство общности с чем-то невыразимо большим. Могучим, всепроникающим, возвышающим и очищающим душу от шелухи повседневных забот. Приносящим в нее спокойствие и уверенность в том, что все будет хорошо. Пальцы словно бы сами собой сжимались в троеперстие и начинали привычное движение. Лоб и живот, правое плечо и левое…

– Так что вы там говорили про клуб, Григорий Дмитриевич?

Посетив фабричную церковь, грозная владычица Ивантеева преисполнилась умиротворения и благодушия. А вместе с ними проснулось и природное женское любопытство, так что дальнейший путь по фабричному поселку она продолжила пешком – благо что за тротуарами прилежно следили, своевременно убирая снег, а местами так даже и посыпая образовавшийся гололед песком. Приезжих интересовало все: похожие друг на друга как две капли воды высоченные четырехэтажные дома; еще более высокая водонапорная башня, возвышавшаяся над поселком на добрые пятнадцать саженей; люди, чьи лица и одежда несли на себе отпечаток несомненного достатка. Последнее само по себе было достойно особого внимания и отдельных расспросов: Виктор Данилович даже поначалу и не поверил в то, что им навстречу попадались исключительно мастеровые. Весь его предыдущий опыт говорил, что обычный рабочий империи по своему внешнему виду и достатку совсем недалеко ушел от обычного же крестьянина. Схожая одежда, схожие проблемы и одинаковое выражение в глазах – нужда напополам с застарелым голодом. В глазах же тех, на кого и он, и его теща обращали свое внимание, светилась лишь спокойная уверенность в завтрашнем дне. Нет, были там и усталость после долгой смены, и торопливость, и семейные ссоры, но все это относилось к неурядицам мелким, почти что ничтожным. Которые и наступают, и проходят незаметно, не оставляя после себя никаких воспоминаний.

– А вот и наша гордость!