Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой

Пришлось опять лепетать про Америку и путешествие через полглобуса. Сглотнул. Но тут же, как водится, стал интересоваться по поводу всевозможных заграниц. Когда услышал о том, что я был гостем Сокова, лицо моего собеседника слегка напряглось. Или мне показалось?

– Не желаете партию в фараон? При дорожной скуке ведь хочется развлечься? – Ух ты, как глазки хищно разгорелись!

Фигушки! В преферанс я бы вас еще раздел, а во всякие непонятные игры – увольте. Нет, «преф» – это вещь. А я прошел очень неплохую школу: работал в военном училище и играл с офицерами. Это фирма! Потом научные сотрудники, когда мы садились играть, слушая про то, что моими партнерами раньше были «звезднопогонники», покровительственно ухмылялись… Но расплачивались исправно. Хоть и удивлялись. Сильно удивлялись.

Про фараон я помню только: «Тройка, семерка, туз». Не более. Не буду.

– Благодарю за приглашение, но в карты не играю. Вообще предпочитаю надеяться только на себя самого, а не на удачу. Извините. К тому же и спать уже хочется.

– Не уделите нам с господином Рыльским, – мой собеседник указал рукой на своего товарища, – еще несколько минут? По бокалу вина хотя бы. Оно удивительно неплохое для такой придорожной дыры…

Ну что же. Крепче спать буду…

– Благодарю вас. С удовольствием.

Хотя никакого удовольствия, находясь в данной компании я, честно говоря, не испытывал. Не знаю почему. Оба собутыльника были типичными холеными дворянчиками, оба выглядели в высшей степени аристократически, может быть, даже слишком. Не исключено, что именно эта нарочитая, вычурная их «дворянскость» и производила довольно неприятное впечатление. А еще «букет» из запахов парфюма и пота. Было им лет по двадцать пять – тридцать, практически ровесники, но в прическе Кнурова уже прорезались заметные залысины. Хотя женщинам такое зачастую нравится. К тому же, повторюсь, в облике обоих совершенно конкретно чувствовалась ПОРОДА. Таких хоть в сермягу одень – без ошибки узнаешь человека высшего света.

– Как погостили у Соковых? – начал разговор Кнуров.

– Благодарю вас, замечательно провел время.

– Странно, я слышал о подполковнике и его семье весьма нелестные высказывания. Особенно по поводу гостеприимства его имения.

– Сергей Аполлонович, – постарался быть вежливым я, – если вы хотите, чтобы наша беседа протекала со взаимным уважением, то попрошу вас высказываться о хозяевах дома, который дал мне приют, только в хорошем смысле. Тем более что вы сейчас говорили в смысле дурном о моем будущем тесте.

Ну и кто меня за язык тянул? Идиот – он и в девятнадцатом веке идиот. Я сразу понял, что накачал себе на голову проблемы. И немалые.

Тут как бы следовало написать: «Ни один мускул на его лице не дрогнул, но в глазах сверкнула ненависть…» Не бывает так. Ненависть не может «сверкать в глазах», чувства передает все-таки мимика лица, мгновенная, долесекундная, но именно она.

Лицо Кнурова осталось невозмутимым, но ненавистью и злобой от него полыхнуло вполне однозначно…

– Тогда за вашу невесту! – поднял бокал уже вполне захмелевший Рыльский.

– Я бы не стал на твоем месте поздравлять господина Демидова с такой партией, Александр Игнатьевич. – Этот самый Аполлоныч обращался к другу, а смотрел в глаза мне. Я и отреагировал соответственно:

– Простите, я пока не очень разбираюсь в правилах хорошего тона российского дворянства, но вы позволили себе пренебрежительно высказаться относительно девушки, которую я люблю. И которая согласилась стать моей женой. Потрудитесь либо объясниться, сударь, либо взять свои слова обратно.

Я понял, что проиграл. Я сделал именно то, чего от меня и добивались. Непонятно только, зачем это понадобилось данному лощеному дворянчику. Жить ему, что ли, скучно?

Этот мерзавец, которому я уже был готов вколотить его мерзкие слова в глотку вместе с зубами, выразил на своем лице полное удовлетворение и начал вещать:

– Я, сударь, всегда отвечаю за свои слова и всегда готов привести доказательства им. Но когда меня об этом просят вежливо. Вы стали не просить, а требовать. Требовать от меня ничего нельзя. Поэтому вы должны извиниться за ваш повышенный тон в обращении ко мне. Тогда, вероятно, останетесь живы.

– Я сформулировал свою просьбу предельно вежливо, так что вы либо приведете доказательства своих слов, либо…

– Милостивый государь, – этот господин стал общаться со мной предельно официально, – вы, как я понимаю, обвинили меня во лжи. Поэтому будьте любезны либо принести извинения, либо приготовьтесь к тому, что наши разногласия будут разрешены металлом.