Андрей Дай - Столица для поводыря

Князь Мещерский саркастически хмыкнул, но ничего не сказал. Мимо пронеслась ватага верещавших от восторга детей. За поворотом аллеи, за деревьями, начинался фейерверк.

– Николай Александрович, давайте уже оставим это. Приказывал мне принц или я сам, сидючи в Сибири, каким-то мистическим способом разузнал, что ваша жизнь в опасности, – какая теперь разница? Мне и моим покровителям, княгине Елене Павловне и принцу Петру Георгиевичу Ольденбургскому, все удалось. И довольно об этом.

Цесаревич нахмурился и приоткрыл было рот, собираясь что-то сказать. Что-то злое и жесткое. Я прекрасно понимал, что нельзя этак вот, грубо и дерзко, говорить с наследником престола, но все-таки снова решительно его перебил. В отличие от бормотавшего молитвы Германа я не испытывал никакого пиетета к царствующей фамилии.

– Мне ничего не нужно. Я не намерен добиваться для себя каких-либо должностей или чинов. Я и ордена-то не заслужил…

С рождественского приема в Зимнем дворце я вернулся в дом старого генерала с орденом Святого Равноапостольного Князя Владимира третьей степени на шее. С черным таким эмалевым крестиком на красно-черной ленточке и камер-юнкером в придачу.

– И в Петербург бы не поехал, коли Петр Георгиевич бы не настоял. У меня в Томске дел намечено – на две жизни хватит. Вот праздники пройдут, встречусь с… с кое-кем – и уеду. Нужно успеть до распутицы…

– Недоимки спешите выбивать? – скривился князь. – Или полы в присутствии перестилать?

Никса фыркнул и полез за платком. Зима вносит свои коррективы. Холодный ветер с моря не только цесаревичу намочил нос.

– Какие недоимки? Какие полы? – удивился я. Откуда мне было знать, что это, по мнению молодых столичных либералов, основные занятия провинциальных губернаторов. Такую вот рекламу сделал нам господин Салтыков-Щедрин, едрешкин корень.

– Ну так похвалитесь своими делами, раз уж изволили воспользоваться приглашением государя. – Мещерский сам рыл себе могилу.

– Извольте, Владимир Петрович. Я расскажу… Осенью я начал готовить три экспедиции…

В пути, в холодном полутемном вагоне, было время подумать. Разложить по полочкам все свои проекты и начинания. Оценить вложения. И в людей, и в предприятия. Так что теперь я мог описывать свои деяния достаточно систематически и связно. Причем совершенно не боялся, что мне не поверят. Не то время, не тот мир. Здесь все еще принято доверять сказанному слову.

Да и кто же рискнет откровенно лгать наследнику престола Российской империи?!

– Теперь же, коли уж Богу было угодно отметить меня благосклонностью государя, я тешу себя надеждой заинтересовать столичных банкиров и сибирским металлом, и железной дорогой…

– И подсунуть царю свои прожекты, – закончил за меня Вово.

– Разве у нас что-то может делаться без его ведома? – парировал я. – Рано или поздно я все равно должен был бы.

– Очень интересно! – приподнял брови цесаревич. – У вас, наверное, и основания к сим прожектам имеются? Зачем-то же вы почитаете необходимыми эти ваши заводы в недрах Сибири.

– Конечно, Николай Александрович. Но это весьма долгий разговор. Я опасаюсь вас застудить…

Никса снова продемонстрировал мне свой обаятельный изгиб губ. Только теперь в глазах наместника поселилась какая-то хитринка.

– К Крещению прибывает принцесса Дагмара. – Ему пришлось кашлянуть, чтобы выправить дрогнувший голос. – Мне станет… трудно выделить вам достаточно времени. Однако же завтра… Приезжайте завтра ко мне. Привозите бумаги. Станем обсуждать. Во время своего путешествия я осматривал множество различных фабрик. И господин Победоносцев так живо…

Победоносцев? Ха! Вот о Консте, как Герочка и другие студенты Императорского училища правоведения звали будущего наставника цесаревича, я и забыл!

– Герман Густавович? – Никса насупился. – В чем дело? Что это вы так… Мне кажется, Константин Петрович ничем не заслужил этих ваших… кривляний.

Готов отстаивать симпатичных ему людей? Интересуется промышленностью? Господи, сделай так, чтобы у моего Отечества появился наконец путёвый повелитель!

– Простите, ваше высочество. Это нервное.

– Ну что там у вас? – процедил не поверивший отговорке Мещерский. – Рассказывайте уже.

– Я отправлял четыре письма. Великой княгине Елене Павловне – и она немедля отправилась в Дармштадт, князю Долгорукову – и он, мне не поверив, выбросил послание в мусорную корзину, графу Строганову – и он писал государю о моем предупреждении. А четвертое – профессору Победоносцеву. И что-то я не слышал, чтобы Константин Петрович предпринял какие-либо действия…