Александр Сапаров - Назад в юность

От неожиданности даже пропала сонливость, которая беспокоила меня всю неделю из-за регулярного недосыпа. Затем на меня напал истерический смех, который я судорожно старался подавить, из-за чего началась икота. Встревоженная Анна сильно стукнула меня по спине.

– Сережка, ты что, от моих слов подавился? – сердито спросила она.

– Нет, Анечка, – борясь со смехом, проговорил я. – Просто тряхнуло на повороте. А свадьбу назначим, только сначала надо ведь сватов к твоим родителям заслать, чтобы все как положено было.

И Аня, успокоившись, снова начала перечислять, кого она хотела бы видеть на нашей свадьбе. Я сидел, слушал ее и укорял себя: «Андреев, Андреев, живешь вторую, данную неизвестно кем тебе жизнь, а женщин так и не научился понимать».

Когда мы приехали, то зашли вместе с Аней к нам. Мама моя уже была дома, после операции она получила вторую группу инвалидности на год и надеялась, что через год вновь выйдет на работу. Когда они с бабушкой увидели нас вдвоем, то только и спросили, когда свадьбу играть будем.

Вечером, после прихода отца, мы решили не откладывать дело в долгий ящик и, запасшись спиртным, направились в гости к Ане.

Явившись в Уреку, я понял, что здесь нас уже ждут. Мой будущий тесть был на удивление трезв и наряден, ну а про женщин я и не говорю. Ани же пока не было видно.

Мой отец, входя в непривычную для него роль свата, начал:

– Здравствуйте, уважаемые Борис Васильевич и Надежда Николаевна! Донесла до нас молва, что есть у вас товар хороший, незалежалый, а у нас купец есть молодой да неженатый. Не согласитесь ли вы отдать товар за нашего купца?

– Для удалого купца наша девица хоть куда! – пробасил Борис Васильевич и с надеждой уставился на сумки, что мы принесли с собой.

– Ну давай, сват, обнимемся, ведь родственниками будем.

Он обнял моего отца, который был, в общем, нехилым мужиком, так, что у него дыхание перехватило.

Но дело свое отец не забыл:

– А где же невеста? Может, люди неправду говорят и совсем не хороша собой, раз прячется в уголке?

Когда к нам вышла Аня, мой отец изумленно поднял брови:

– Ну, Сережка, ты весь в меня! Мы только таких красавиц выбираем.

Аня была действительно очень красива. Было видно, что готовилась она к этому событию весь вечер.

Возникшую неловкость быстро исправила бабушка, которая пригласила всех к столу. И через час уже зазвучали песни военных лет, Гражданской войны и из последних фильмов. Мощный бас Бориса Васильевича заставлял звенеть стекла в доме. С отцом он разговаривал, как будто сто лет знал его. Надежда Николаевна в это время выспрашивала, как мы рассчитываем жить, на какие средства и где. Я по возможности развеял ее опасения, заявив, что пока нам хватит стипендий и денег, которые зарабатываю я, скромно заметив, что родители могут немного помогать нам, пока мы учимся. А детей еще заводить не собираемся, на что Надежда Николаевна покачала головой с большим сомнением:

– Ох, Сережа, дети не спросят, а сами появятся.

Сватовство прошло если не на высшем уровне, то вполне неплохо, и через пару часов мы с отцом, которого ощутимо развезло, отправились домой.

Спустя несколько дней мы с Аней отправились в ЗАГС, где нас записали на регистрацию на середину августа, что было очень удобно: у меня практика к этому времени закончится, а Аня поедет на картошку только в сентябре. Но я уже планировал, что постараюсь устроить Аню в отряд проводников, потому как надо думать о деньгах, раз мы собираемся вести самостоятельную жизнь.

Прошло лето, позади остались практика, свадьба, на которой было много гостей. Аня была счастлива, ну а мне, пережившему в прошлой жизни два таких события, просто было радостно за нее. У нас шли учебные будни. Все вошло в свою колею: учеба, работа. Я продолжал самостоятельно изучать психотерапевтические руководства, пытаясь добиться больших возможностей внушения. Мои одногруппницы стали первыми жертвами моих опытов. Одна из девчонок принесла в группу билеты в кино на всех и долго потом удивлялась, для чего она это сделала. Но вершиной моих усилий стала классическая история родов, которую я писал на акушерстве. Первую мою попытку ее сдать наша преподавательница забраковала, оставив массу помарок на исписанных мной листах.

При повторном просмотре тех же записей она удовлетворенно кивнула:

– Вот теперь это уже похоже на то, что нужно, – и поставила мне зачет.

Думаю, Мессинг остался бы мною доволен. Правда, я в отличие от него не рискнул показывать на экзамене пустой лист бумаги. Но если бы преподавательница заметила, что эту историю она уже смотрела, я бы отговорился тем, что просто перепутал листы.