Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война

— Значит, вы должны понимать всю гениальность замысла фюрера, — продолжал майор, — без топлива русские нам не будут страшны. Кроме того, есть еще одна важная причина, почему обязательно надо взять Кавказ: через него Сталин получает помощь от союзников. Американская и английская техника поступает в Иран и оттуда через Закавказье идет прямо на фронт. Это новенькие самолеты, танки, бронемашины, тягачи… Не говоря уже о стратегических материалах — стали, каучуке, взрывчатке, алюминии и всем прочем. Добавьте сюда грузовики, станки, паровозы, вагоны, рельсы — и вы поймете, какое значение имеет Кавказ для России. Правильно говорил генерал Гудериан — это война моторов. И победит в ней тот, у кого они окажутся мощнее и в большем количестве. А к ним нужно горючее и запчасти. Вот поэтому взятие Кавказа имеет решающее значение, а Сталинград — ключ к окончательной победе…

— Может, и так, — согласился Хассель, — только у русских и помимо ленд-лизовской техники найдется чем воевать. Взять хотя бы те же «ратш-бумы» или их ужасные «раты». Тоже весьма опасное оружие…

«Ратш-бумами», как уже было известно Максу, в вермахте называли советские 76-миллиметровые орудия — за особый звук, издаваемый при выстреле, а «ратами» — штурмовики Ил-2 за их невероятную живучесть и неучтожимость. Сбить защищенные броней «летающие танки» было невероятно трудно, хотя действовали они на крайне низкой высоте, буквально над самыми головами немцев.

«Илы» доставляли германским войскам немало хлопот — поливали из пушек и пулеметов немецкие траншеи, уничтожали артиллерийские позиции и технику. Штурмовики не боялись почти никого, кроме, разумеется, юрких и быстрых «мессершмиттов». Только те могли противостоять им. Немецкие Ме-109, красивые и стремительные, как рассерженные осы, налетали на «Илы» и заставляли их отступать. И тогда немецкие солдаты получали небольшую передышку…

Пьянка закончилась далеко за полночь. Штабной майор и обер-лейтенант наконец уснули, Макс с Хасселем вышли в тамбур покурить. А заодно подышать свежим воздухом — в купе было душно.

Окно, несмотря на жару, было плотно закрыто — боялись привлечь светом партизан. Говорили, что русские часто нападали на проходившие поезда: сначала взрывали железнодорожное полотно, а потом расстреливали из пулеметов вагоны. Из-за чего приходилось соблюдать светомаскировку.

Макс и гауптман стояли в полутемном тамбуре. Хассель долго мял в руках сигарету, а потом спросил: «Петер, ты веришь, что война может закончиться в этом году?»

Во время застолья они как-то незаметно перешли на «ты».

— Нет, — отрицательно покачал головой Макс, — не закончится, знаю.

— И я тоже в это не верю, — согласился гауптман. — В Берлине полагают, что достаточно взять еще два-три города, Сталинград и Кавказ — и все, долгожданная победа! Но даже со взятием Москвы ничего не изменилось бы! Русские упорны и фанатичны, они будут драться за Уральскими горами и в Сибири. Если мы туда, конечно, дойдем. Кстати, я никому не рассказывал, но меня спасла одна русская девушка…

Хассель сделал несколько нервных затяжек и стал рассказывать:

— Когда я выбрался из горящего танка, то вокруг был настоящий ад. Наши стреляют, русские тоже… А у меня сильное рассечение щеки, кровь заливает лицо. И остановить ее нечем — медикаменты и бинты осталась в танке. Залез я в какую-то воронку, решил подождать, пока стрельба немного утихнет, а потом ползти к своим. Кровь все течет… Лежу и думаю, что же делать? Если не удастся остановить, все, помру. И тут ко мне в воронку скатывается девушка в русской форме, вижу — медсестра. С санитарной сумкой… Тоже, наверное, решила обстрел переждать в безопасном месте. Она смотрит на меня, я — на нее, и оба молчим. У меня в кобуре имеется пистолет, но я даже не подумал его доставать — не стрелять же в русскую медсестру! Вот так и сидели, ждали, пока бой закончится. Тут девушка мне говорит, причем по-немецки и довольно чисто: «Давайте я вам щеку перевяжу». Я, разумеется, согласился — жить-то хочется. Она достала бинты, марлю, наложила повязку, закрепила. Все сделала очень хорошо и вовремя — я уже много крови потерял, сильную слабость чувствовал. Я ее поблагодарил: спасибо, фройляйн, и все такое… Она кивнула, вылезла из воронки и исчезла. А я стал дожидаться темноты, чтобы ползти к своим. Ночью добрался, сказал, что потерял сознание во время боя и не помню, что со мной было и кто меня перевязал. Вроде бы поверили… Вот так русская девушка спасла мне жизнь. Хотя, заметь, я об этом не просил и более того — был ее врагом. Могла спокойно дождаться, пока я потеряю сознание, и убить. Или позвать своих, чтобы те взяли меня в плен. Однако спасла, и совершенно бескорыстно…