Андрей Круз - Странник

– Преимущество не только в минометах может быть, – ответил Митч. – Думай, предлагай, попробуем что-то решить.

Беготня, суета, попутно я все же уговорил Теренса кинуть все силы на строительство удаленного поста, который представил ему как «форт» – так проще. Потом сам, вместе с Робом и Джастином, поехал в промзону искать контейнеры – и, что хорошо, нашел. Десятка два в общей сложности. Вернулся, перепоручил Робу с Джастином и кем-нибудь еще, кого сами выберут, взять «гантрак» и с ним охранять тех, кто будет вывозить контейнеры.

Матчасть, матчасть. Без изучения и освоения матчасти службы нет и быть не может. Устроил очередные стрельбы, на этот раз из тяжелого оружия. Крупнокалиберные пулеметы и автоматические Мk.19. На дистанцию в пятьсот метров и один километр. С пулеметами для себя ничего сложного не видел, а вот к автоматическому гранатомету пришлось приспосабливаться. И к примитивным прицельным, и двойному взведению очень тугого затвора при зарядке очередной ленты, и к тому, что здесь не «улитку» меняют, а просто берут полную ленту из цинка и укладывают ее, свернув, как получится, в металлический короб.

Что понравилось – боеприпасы. У нас и близко ничего подобного не было. Гранаты «двойного назначения» M433 HEDP, каких у нас на складе было великое множество, могли косить пехоту и уничтожать легкую технику – они пробивали до пяти сантиметров стали. До пяти метров был радиус «летального поражения», и до пятнадцати осколки ранили всех подряд. При стрельбе с турели отдача почти не ощущалась, так что оружие оказалось очень серьезным. Отстреляв несколько лент, я научился попадать в остовы старых машин, которые натащили в поле у базы в качестве стрельбища, почти без промаха. Правда, скорость у этих гранат так себе, так что бить по движущейся цели станет труднее. Ну да ладно, разберемся.

Когда народ потянулся на ужин, подошел Шон – бывший полицейский. Сказал:

– Готов пообщаться с пленными?

– Пошли.

С Шоном было еще двое из группы Митча – высокий, мощного сложения мужик средних лет, когда-то служивший в американской морской пехоте и представлявшийся как Эйб, и блеклый, какой-то незаметный Роналд, тоже где-то когда-то служивший, но где именно – я не запомнил.

– Действуем просто, – сказал Шон, показывая, что у него в руке сразу несколько автомобильных ключей. – Отъезжаем прямо на фургоне подальше от терминала и там разговариваем. Впечатлительные смотреть не будут, и задержанные должны стать сговорчивей. Нам машина нужна.

– Возьмем один «гантрак», – сказал я, показав в сторону двух оставшихся в терминале «унимогов» песчаного цвета, тот самый, с которого я сегодня стрелял из «марк-девятнадцать».

Открыв увесистую бронированную дверь, я вскарабкался в высокую, открытую сверху кабину. Повернул переключатель, вдавил красную, похожую на гриб кнопку стартера. Двигатель фыркнул, заработал ровно, подвеска слегка качнулась под весом четырех человек, забравшихся в машину. Поползло вверх полотно ворот.

– Этот с Синдромом, – сказал Шон, удерживая в руке черный пластиковый пистолет полицейского «тазера».

Витые провода из него тянулись к увесистым грузам с иглами, воткнувшимися в грудь человека с окровавленным лицом, сейчас лежащего на спине. Мы с Эйбом перевернули его на живот, не обращая внимания на дикие крики и идущую изо рта пену, стянули ему кисти пластиковыми наручниками, которых у того же Шона при себе оказался немалый запас. Затем стянули ноги и, приподняв за воротник кожаной куртки, подтащили к стене фургона, бросив на нее.

Но пленный от этого не угомонился. Он дергался, орал, пытался ударить нас уже связанными ногами и даже потянулся зубами к ноге Эйба, получив в ответ ботинком по физиономии. Даже два ранения, пусть и нетяжелых, явно никак ему буйствовать не мешали.

– Не годится он для разговора, у него приступ, – заключил Шон, рассматривая психа с татуировкой «Грешники» на лбу. – Запираем – и пошли с другими общаться.

Наручники снимать, понятное дело, никто с него не стал. Закрыли дверь в фургон и вновь подогнали машину задом к стене. Пусть сидит. Следующим оказался тот, которого взяли мы, из приехавшей смены. Он тоже был ранен, повязка, которую ему наложили на бедро, промокла от крови и явно требовала замены. Он не буйствовал, был тих и, кажется, напуган. Шон был прав – за время одинокого сидения в темноте, без еды, воды и ходя в туалет в угол фургона, он «дозрел» и сейчас был рад рассказать все, что знает.