Максим Шейко - Идут по Красной площади солдаты группы «Центр». Победа или смерть

Батарея все же обнаружилась в небольшой рощице на дальней окраине села. Там же обнаружился и очень удобный подход к немецким позициям – длинный «язык» леса вытягивался к деревенской окраине, не достигая ее всего на каких-то пару сотен метров. Причем оставшееся открытое пространство явно представляло собой лужок и было довольно густо утыкано стогами сена, то есть было не таким уж открытым. По прикидкам Марченко, скрытно накопить в леске стрелковую роту, а затем, прикрываясь стогами, одним рывком добежать до деревенской окраины было вполне реально. Особенно, если остальные силы их батальона изобразят в это время атаку с других сторон. Ну и артиллерию бы желательно привлечь, но это уже из области несбыточного – по тем буеракам, что они преодолевали с самого утра, и пехота-то с трудом пробиралась, а уж артиллеристы явно давно и безнадежно застряли.

Впрочем, по Ромкиному мнению, шансы на успех у предстоящей атаки были и без артподдержки. Тем более что события на этот раз развивались в точном соответствии с его планами – маневр по обходу деревни был поручен именно их роте (тут уже подсуетился ротный, который, докладывая комбату о результатах Роминой рекогносцировки, настоял на участии в предстоящем маневре именно его подразделения на том основании, что оно уже успело разведать все необходимые подходы).

И вот результат всех трудов и тревог: Марченко вместе со своим отделением и остальными красноармейцами и командирами первой роты притаился за сугробом на самом кончике лесистого «языка» в ожидании сигнала к атаке. Остальные роты их батальона уже перешли в атаку – морозный зимний воздух разрывают пулеметные очереди, взрывы минометных мин и крики «ур-ра-а-а!». «Зеленые» красноармейцы и командиры, а таких в первой роте (да и во всей бригаде) подавляющее большинство, явно нервничают: кто-то непрестанно переминается и до одеревенения пальцев стискивает свое оружие, кто-то вздрагивает от каждого нового разрыва или особо раскатистого «ура!», доносящегося с другой стороны деревни… Оно понятно: бой – это всегда страшно, а первый бой и подавно. А тут еще такая ситуация: свои уже дерутся, а мы вроде как отсиживаемся…

Громкий крик ротного прервал размышления Марченко и душевные терзания его бойцов – старлей решил, что пора, а значит, теперь уже некогда думать. Остается только, подхватившись из «пригретого» в снегу места, бежать что есть силы к кажущейся теперь такой далекой околице, стараясь все время держаться так, чтобы раскиданные на заснеженном лугу стога все время прикрывали тебя от обзора со стороны ближайших деревенских домов. Впрочем, держаться за стогами старались далеко не все, большинство просто и без затей ломилось вперед, оглушая всю округу громовым «урра!» и не забивая себе голову всякой ерундой вроде секторов обстрела. Рома был одним из немногих исключений. А вместе с ним, стараясь держаться плотной группой, топали бойцы его отделения (вбитый Ромкой на уровне инстинкта императив – делай, как я, дал свои плоды) да, чуть подотстав, легкой трусцой за ними следовал старшина Филатов.

Немецкий гарнизон, хоть и располагался вроде как в тылу, но состоял все же не из слепых и глухих. По крайней мере, не поголовно. Так что подход и развертывание советских войск были ими замечены и соответствующие меры приняты – атаку основных сил батальона встретил довольно плотный и хорошо организованный огонь. Но, увлекшись отражением фронтальной атаки, немцы то ли проглядели, то ли просто недооценили угрозу с тыла, за что и поплатились – преодолев слабое и какое-то безалаберное огневое сопротивление вражеского тылового прикрытия, рота Марченко ворвалась на окраину деревни.

Рома, потратив некоторое время на петляние между стогов, добежал до крайних изб отнюдь не первым, но как раз вовремя, чтобы увидеть, как его взводный, обогнув угол ближайшего дома и крича что-то неразборчивое, с размаху налетел на только что выскочившего из распахнутых сеней здоровенного немца. Все произошло настолько быстро, что лейтенант даже не успел среагировать на произошедшее, ни вскинуть зажатый в руке ТТ, ствол которого смотрел куда-то в сторону, ни хотя бы немного притормозить. А вот «фриц» не растерялся: даже не попытавшись вскинуть свой карабин на изготовку, немец с ходу резко двинул набегающего на него командира прикладом по зубам. Рома в отличие от своего взводного, расчетливо притормозивший перед углом дома, отчетливо видел, как лейтенант, резко мотнув головой, едва не исполнил кувырок через себя. Во всяком случае, его сапоги стремительно мелькнули в поле зрения Романа примерно на том же уровне, где только что находилась голова.