Александр Сапаров - Царев врач, или Когда скальпель сильнее клинка

Я так разнервничался, что даже упустил момент, когда в одном горшке стала плавиться шихта, превращаясь в аморфную мутноватую массу. Первым, конечно, «созрел» горшок со стеклом без добавки известняка. Гильермо по одному ему известным признакам определил готовность, вытащил горшок со стеклом и поставил его в специальную стойку. Когда же был готов расплав в следующем горшке, он жестом фокусника вытащил свою воздуходувную трубку и, захватив ею немного стекла, начал выдувать непонятно что. Он крутил и вертел этот сосуд, снова нагревал его и наконец поставил на стойку для отжига обычную бутылку. По его лицу градом тек пот, но мастер радостно улыбался испачканным в саже лицом.

Все, свершилось, мы были с первым стеклом. Дальше, как я надеялся, все должно было пойти полегче.

На следующий день Гильермо вновь продолжал свои опыты, а у меня из головы не выходил силикон.

Горшок с будущим жидким стеклом разбили, и стекловидная масса, находившаяся внутри, под моим руководством была осторожно размолота в мелкий песок и залита дистиллированной водой. Я понятия не имел, сколько времени будет растворяться этот продукт, но надеялся, что не дольше пары дней. Оставив емкость с этим составом в мастерской и распорядившись, чтобы его регулярно размешивали, я пошел заниматься своими многочисленными делами.

Довольно скоро крупинок стекла почти не осталось, а раствор приобрел характерный вид и запах хорошо мне знакомого канцелярского клея. Под внимательными взглядами моих помощников я налил в небольшой котелок немного жидкого стекла и столько же спирта и начал помешивать палочкой. Через несколько минут под изумленный вздох окружающих в котелке образовался белый студень, который при помешивании все сильнее уплотнялся. Я взял его в руку и скатал небольшой шарик, через десяток минут шарик стал плотнее, он уже немного пружинил при нажатии, а когда я попытался ударить им по столу, очень неплохо от него отскочил. Итак, я имел силикон, и теперь проблема более-менее герметичных пробок для моих опытов была решена. А кроме того, у меня в голове уже маячили силиконовые трубки для моего будущего фонендоскопа, дренажи и катетеры. Но для всего этого были необходимы формы, куда этот силикон можно заливать. Данным вопросом я не занимался, так как совсем не был уверен в успехе своего предприятия, но теперь, когда силикон был у меня в руках, требовалось срочно делать формы для отливки всего того, что я себе нафантазировал.

Первое настоящее стекло, которое получилось у Гильермо, сегодня тоже было расплавлено по новой, и наш стеклодув использовал его полностью, сделав полтора десятка разных сосудов.

А я еще больше озаботился безопасностью нашего единственного пока специалиста. И хотя была проведена работа и все вокруг уверились, что венецианца тут больше нет, но наличие стекла было не скрыть, а это наводило на всякие нехорошие для нас мысли. Хорошо еще, что Гильермо сам понимал, что выходить куда-либо ему не стоит.

И тут, как бальзам на душу, пролилось признание Верки Маньшевой, что ее Гиля согласен принять православную веру и пусть боярин готовит обещанное приданое.

Когда я спросил об этом у Гильермо, который уже вполне прилично говорил по-русски на бытовые темы, тот закивал и признался, что да, действительно, он согласен перейти в православие, но чтобы Верка сразу же вышла за него замуж, потому как ему надоело жить бобылем.

Как ни странно, больше всех решением венецианца был доволен отец Варфоломей, которому как раз и предстояло провести все обряды. Он был очень недоволен наличием у нас католика, и сейчас новость о согласии итальянца принять православие легла на его душу.

Отец Варфоломей сразу набросился на бедного стеклодува и начала готовить его к исповеди. Для меня было новостью, что католики, оказывается, переходят в православие третьим чином, то есть через таинство покаяния – исповедь, а потом через причащение на литургии Святым Дарам.

И вскоре у нас появился еще один православный по имени Сашка Дельторов. Наш Варфоломей, оказывается, обладал весьма специфическими знаниями языков и раскопал где-то, что имена Гильермо и Александр на русский переводятся как «защитник», и гораздо лучше, если у нас появится еще один Сашка, чем будет оставаться Гильермо. Только молодая невеста, тихая и скромная шестипудовая Вера, называла своего ненаглядного по-прежнему – Гиля.

Мне же пришлось выполнять свое обещание о приданом, и будущим новобрачным были отписаны земля в вотчине и деньги на обзаведение всем необходимым. Тем более что по моим замыслам все производство со следующего года должно было располагаться в вотчине, под соответствующей охраной, чтобы ни один любопытный глаз ничего не увидел. А здесь, в Москве, при всем желании тайны было не сохранить. Конечно, при переезде я терял возможность работать врачом и оказывать помощь богатым боярам, но для чего же я старался и готовил лекарей? Ведь это все были мои люди, и, в отличие от художников, за их учебу мне никакая казна не платила. Так что в наполовину опустевшей городской усадьбе можно будет обустроить небольшую больничку уже не для бояр, а для городского люда, имеющего кой-какую деньгу.