Андрей Валентинов - Нуар

Ричард Грай поглядел в мутное, залитое дождем окно. Зеркало не желало отвечать. Оно и к лучшему. Кто может быть там, с другой стороны амальгамы?

«Черный человек! Ты прескверный гость…»

– Рич! Ради бога, Рич!..

Я выплюнул изо рта окровавленную землю, привстал, попытался подняться на ноги.

– Сейчас, Марк! Сейчас!..

Вокруг гремело, взрывалось, плескало огнем. Небо исчезло, затянутое тяжелым черным дымом. Колонну накрыли основательно, по всем правилам военной науки: сначала истребители, потом пикировщики, снова истребители. Отбиваться было нечем, да и некому. «Пуалю» – те, кто не успел разбежаться, предпочли уткнуться лицом в теплую летнюю землю. Вдруг пронесет?

…Перевернутый военный грузовик, трупы в серых мундирах, разбитая вдребезги каска-«адриановка», брошенные винтовки. Машина Марка рядом, покореженная, с вынесенными напрочь стеклами.

Встать я все-таки сумел. Покачнулся, ухватил ртом клочок пропахшего гарью воздуха. Марк там, на первом сиденье, рядом с шоферским местом. За рулем был я, что, вероятно, нас всех и спасло. Когда начали бомбить, сразу выехал на обочину, затормозил, распахнул дверцы… Почему Марк не выскочил? Наверняка из-за портфелей, они на заднем сиденье. Вцепился, поди, обеими руками, не оторвешь…

– Я иду. Марк, дружище, держись!

Из-за Марка мы и влипли. Уезжать из Парижа надо было раньше, но он медлил, не желая бросать лабораторию, никак не мог найти какие-то важные бумаги. А затем стало поздно. Отступающая армия забила дороги, приходилось все время пережидать, пропускать колонну за колонной. А вот теперь немцы. Боши!..

Я предлагал не ехать на юг, по переполненному Солнечному шоссе, свернуть на проселок, переждать день-другой. И снова Марк меня не послушал, он спешил, боялся за дочь, за документы в двух тяжелых кожаных портфелях…

Каждое движение давалось с трудом. Приложило меня крепко, бомба упала совсем рядом, но все-таки идти было можно. До изувеченной машины оставалось пять шагов… четыре… два…

Дошел! Ухватился за приоткрытую дверцу, потянул на себя.

– Марк! Марк!..

Вначале я увидел кровь – большое неровное пятно на белой рубахе. Пиджак расстегнут, шляпа лежит на коленях, лицо запрокинуто, на лбу и щеках тоже кровь, неровные темные потеки.

Дрогнули веки. Взгляд – неожиданно злой, неприятный.

– Она… Что с ней?

Я поудобнее оперся о дверцу, смахнув грязный пот со лба. Странная у моего друга привычка – не называть дочь по имени, по крайней мере, при посторонних.

– Там, в кювете. С ней все в прядке, только пыли наглоталась.

Марк кивнул, вновь прикрыл глаза.

– Меня, кажется, ранило – осколок по ребру царапнул. Как думаешь, Рич, это не опасно?

Я осторожно коснулся рубахи, попытавшись расстегнуть пуговицы. Крови натекло немало, царапина больше походила на глубокий разрез…

Надо было улыбнуться. Кажется, у меня получилось:

– До очередной свадьбы заживет. Пошли отсюда, Марк! Зальем коньяком, перевяжем – будешь как новенький. А я потом машину осмотрю, вдруг еще удастся наладить? Вещи заберем или здесь оставим?

Вопрос не из самых умных. С документами Марк расстанется только мертвый.

– Вещи? – еле заметно шевельнулись губы. – Да, мои вещи!

Рядом что-то рвануло, и я невольно вжал голову в плечи. Зря мы тут торчим, боши пошли на очередной круг, того и гляди, получим добавку…

– Ходить смогу, – задумчиво проговорил он. – Это очень хорошо… Знаешь, Рич, мы с дочкой отсюда без тебя доберемся. Если что, один портфель сама потащит.

Шляпа упала с колен. Рука дернулась, поднимая небольшой пистолет с резными костяными накладками – жалкую дамскую хлопушку, подарок от очередной его пассии. Из такого кошку с дюжины шагов не убьешь.

Но если ствол смотрит прямо в лицо…

Я хотел спросить «за что?», но выговорилось совсем другое.

– Половины тебе мало?

Марк виновато улыбнулся:

– Зачем делить? У меня дочь, куча родственников, да и сам я еще не старик. К тому же, будь справедлив, это все-таки мое открытие. А ты мною решил…

Выстрел отбросил его назад, на спинку сиденья. Пуля вошла точно в лоб.

– Не решил, а воспользовался, – вздохнул я, опуская «браунинг». – Что же ты дочь не пожалел, дурак?

Я нашел ее там же, где и оставил – в кювете, уткнувшейся носом в землю. Ладони на голове, темное платье побелело от пыли, туфля, упавшая с левой ноги, закатилась к самому краю канавы.