Андрей Десницкий - Угарит

Какие же они все идиоты! И я даже не знаю теперь, кто первым откроет врагу городские ворота: чернь, стража или знать.

Пожалуй, Жюли все-таки вовремя отсюда слиняла».

– Вот так и погиб славный город Угарит, – подвел я итог этой истории, едва закончив перевод, – его, похоже, никто не захотел защищать. Вы, кстати, не знаете, какова была судьба тех самых первых вестников, что приходили сюда прежде нас?

Никто мне не ответил. Они ждали, что я подскажу им, как им тут жить дальше – я надеялся разузнать у них, как нам отсюда выбраться. Встреча прошла со счетом ноль-ноль – иными словами, обе стороны обломались.

– Ну что же, прощайте, – торжественно и несколько неласково ответил я, и услышал в ответ:

– Да благословят тебя боги, чужеземец. Да благословит тебя Владычица, чужеземка. Да будет благо тебе и твоему господину, Иттобаал, сын Ишадада, посланец царя арвадского.

Мы вышли на улицу. Был ясный осенний день, с холодным морским ветром, и этот гомон чужого, ненужного нам города манил и отталкивал одновременно. Волшебников из нас не получилось, что теперь? Переквалифицироваться в управдомы?

– Морских поставок в этом году больше не будет, начинаются бури – объяснял своему спутнику какой-то прохожий купец, он говорил по-финикийски, но со странным каким-то выговором, гласные звучали немного не так, как в Арваде или в этом же самом Тире. Впрочем, тут что ни город, то свой акцент.

– Придется возвращаться посуху. Это пока еще доберемся!

– Оно и хорошо, если рассудить. Филистимляне поднимают голову. Почуяли слабину!

Филистимляне, надо же… снова знакомые названия – я поневоле прислушался к этому разговору.

– Ничего, до Дана нас проводит стража Хирама. А там уже и до дома недалеко!

– Это ты зовешь своим домом град Давида. А мне совсем в другую сторону! Шатры Галаадские…

– До града Давида? – изумленно воскликнул я, – откуда вы, чужеземцы?

Невежливо вмешиваться в разговор почтенных купцов, но это имя я пропустить не мог.

– Мир тебе, достойный человек – несколько раздраженно отозвался говоривший, напоминая мне об этикете, – город нашего господина, Евус, лежит далеко отсюда.

– И вам мир, господа мои, – поспешно исправился я, – простите, я ослышался. Мне показалось, вы назвали другой город. Я ничего не слышал о Евусе.

– Но о господине нашем мог ты слышать. Велика слава его на земле!

– Да нет, – усмехнулся я, – мало кого я знаю в этих землях.

– Страна наша и вправду мала, – вступил в разговор второй, – но царь наш велик и благословенно имя его. Ты вышел из царского дворца Хирама, царя Тирского – так неужели тебе не знакомо имя Давида?

– Давида?!

– Давида, царя великого, друга и союзника царя Хирама.

– Давида? Откуда он?

– Первое имя городу его было Евус, поскольку жили там евусеи, но он изгнал их оттуда. Теперь зовут его градом Давида.

– Это Иерусалим?! Ерушалаим?

– Не слышал такого, – поцокал языком мой собеседник.

Неужели просто совпадение? В конце концов, мало ли какого царя могли звать именем Давид, у них тут что ни деревня, то свой царь…

– Это у вас там, в Галааде, такого не слышали, – снова вступил в разговор первый, – а у нас, сынов Иуды, град Давидов и вправду называют некоторые «Ерушалаим», хотя и редко. Но кто слышал это имя тут, в Тире, здесь если и помнят, то только Евус…

«Будет долгая ночь на холодной земле…» Была такая песенка в моем детстве. Но хотя земля после грозы и впрямь была холодной, та ночь промелькнула в одно мгновение. И так не хотелось утром подниматься, так страшно вдруг стало, что вот сейчас исчезнет это удивительное чудо, словно его и не было. Но Венькины глаза сказали – нет, не исчезнет, теперь мы вместе и никто не посмеет нас разлучить. И было нежаркое осеннее солнце, радуга в туче брызг, которую мы учинили, умываясь на мелководье, смешной ушастый мул, то и дело капризничавший и не желавший идти дальше, Венькины попытки донести до Иттобаала то, до чего не только наш дикарь, но и все человечество будет дозревать не то, что столетия, а тысячелетия.

Если честно, я бы предпочла путешествовать по суше, не по душе мне местные плавсредства, особенно когда на море начинается качка. Но тут моего мнения никто особо не спрашивал, мужчины решили, что надо поступить определенным образом, стало быть, молчи, женщина.

Вообще, я сама себя не узнавала. Еще совсем недавно я бы устроила целую историю из-за того, что мне не нравится корабль, что не внушает доверия команда, не отличающаяся благообразием рож, что мне холодно, неудобно… короче, было бы желание, а повод покапризничать найдется. Но сейчас мне почему-то совершенно не хотелось скандалить и ругаться Я только старалась пристраиваться куда-нибудь под бочок к Веньке, потому что там было тепло, надежно и уютно, и держала ушки на макушке, поскольку окончание истории буржуазных пришельцев меня тоже весьма занимало. Интересно, сумели они отсюда выбраться или так и сгинули в чужой эпохе, оставив по себе только весьма хрупкую и ненадежную память?