Андрей Десницкий - Угарит

И она рассказывала, то и дело смущаясь и аккуратно подбирая слова, пока совсем не потемнел небосвод – что-то вечер опустился слишком быстро, и надо было разбивать лагерь для ночлега. Главный караванщик, ни говоря ни слова, свернул на какую-то площадку сбоку от дороги, вся его команда привычно и так же молча стала развьючивать мулов и верблюдов, разбивать два походных шатра, ломать ветки на топливо для костра…

– А все-таки зря, – сказал я, подавая Юльке руку, когда она спускалась с мула, – все-таки, думаю, зря не всыпал тебе тот детина в Арваде. Немножечко так.

– Чего это?! – возмущенно завопила она.

– Чтобы знала, как без спросу убегать. Чтобы больше никогда… Потому что я люблю тебя. Потому что я… куда же я без тебя?

Я сам не понимал, чего это я вдруг сказал – от усталости, наверное. А Юлька… она просто обняла меня крепко-крепко, красноречивее всех слов, и уткнулась носом в плечо. Целоваться, наверное, стеснялась при всех.

– Бен-Ямин, Сын Десницы с Цафона, – строгий голос Иттобаала прервал идиллию, ну что он все время лезет! – отойди от царской невесты.

– Что-ооо? – от изумления я разжал объятия.

– Выпусти из рук своих невесту господина моего царя, Бен-Ямин, – он говорил вроде бы и не властно, но твердо, исключая любое возражение.

– Ты в своем уме? Ты ее-то саму спросил, нужен ей господин твой царь?

– Бен-Ямин, – таким же бесстрастным голосом отвечал финикиец, – мы спасли госпожу нашу от смерти, чтобы стала она невестой господина моего царя. И мы здесь, чтобы охранять и оберегать ее, пока не доставим в брачный чертог господина моего. Или забыл ты обо всем, что говорили мы по дороге?

– Венька, о чем он? Какой царь? Что это? – пролепетала изумленная Юлька.

– Да это он только так говорил, я согласия-то не давал… – растерянно отозвался я на русском, и тут же поправился, уже на финикийском, – Иттобаал, давай сделаем так. Отойдем вот туда, к лесу, подальше от лишних ушей. Ты поговори к сердцу девицы, и если пожелает она пойти с тобой к твоему царю, я провожу ее.

Никаких сомнений в том, чего на самом деле пожелает Юлька, у меня не возникало. Возвращаться в Арвад?! Иттобаал согласился вести переговоры, так что мы отправились в сторону лесочка. Петька, было, увязался за нами, но пришлось его одернуть – ему точно не стоило знать все эти подробности из жизни царей. Самому спокойней будет.

А Иттобаал распустил все перья, как павлин. Достал откуда-то из загашника золотой браслет и золотое кольцо в нос, положил перед Юлькой. Расписал ей, как «велик и славен Кочубей», сколько у него кораблей, воинов, верблюдов, баранов и наложниц – и среди последних, Юлька, по его словам, будет несомненно первой, причем не наложницей, а царицей, потому что барышни с Цафона не каждый год в Арвад попадают. И всякую такую лабуду.

– Большое вам, конечно, спасибо, – ответила Юлька, когда он закончил, – но мы с Веней. А царю передайте, пожалуйста, что мы его очень уважаем и благодарим за оказанное доверие. Только в Арвад я больше ни ногой!

– Бен-Ямин из Сокаля, рожденный на Цафоне Сын Десницы из града Мос-кева – торжественно обратился Иттобаал уже ко мне – неразумно говорит девица, но ты муж сильный и мудрый. Доставим вместе девицу к царю, и наградит тебя царь!

– Нет, спасибо, Иттобаал. Ты помог нам…

– К чему мне убивать тебя, Бен-Ямин? – оборвал он меня.

В руке Иттобаала сверкал меч. На землю падали первые капли, в воздухе пахло надвигающейся грозой, и сизые тучи ускорили приход ночи… Лагерь и верный Петька в сотне шагов от нас были уже неразличимы в этом мареве, и холодный северный ветер пробирал до костей.

Вот и всё, подумал я. Мне не выстоять в поединке на мечах против Иттобаала. Юлька останется одна, он утащит ее в гарем, и никогда никто не узнает, что и как…

– Петька, ко мне, – заорал я, что было силы. Вдвоем у нас были шансы.

– Я думал, ты муж и воин, – усмехаясь, проговорил Иттобаал, поигрывая клинком, – а ты трусливый пес. Но я сражу тебя на землю прежде, чем прибежит оруженосец твой, и не повторю удара.

И он сделал шаг навстречу, занося меч – и некогда было думать, оставалось только рвануть мой собственный меч из ножен, занять стойку, не слушать Юлькиного крика, не глядеть в сторону лагеря, а только на острие вражеского меча… Убить или быть убитым. Спасти ее или потерять. И тут я понял, что шансы у меня все-таки есть, и что рука – не дрогнет. Тяжелые капли дождя падали на клинок, и скоро на него должна была пролиться кровь финикийца.