Андрей Десницкий - Угарит

– Нет, что ты, – чуть не закричала я, боясь, что сейчас он на меня обидится, уйдет, и я снова останусь совсем одна в этой чернущей холодной ночи. – Просто мне очень одиноко и тоскливо здесь, в чужой стране, и Венька на своих учениях постоянно пропадает. Мне просто хотелось немного поговорить. А с тобой тепло очень… Не сердись на меня.

– Допустим, – раздумчиво произнес Шломо, чуть-чуть отодвигаясь от меня и как-то словно подбираясь наподобие кота, когда тот сворачивается в клубок. – У вас – чужестранцев, похоже, свои обычаи. Но что скажет твой господин, если застанет тебя здесь, с чужим мужчиной?

– Не застанет, – беспечно отмахнулась я, – Он опять ушел с вашими солдатами надолго, так что мы с тобой можем спокойно поговорить. А потом я вернусь к себе, и никто не узнает о нашей встрече, если ты, конечно, не проговоришься.

– Мне с ним говорить незачем, – решительно подтвердил Шломо. – Так, стало быть, вы пришли к нам из других времен? Я верно понял тебя, Йульяту?

– Ве… – начала я и неожиданно для самой себя закончила —…нька!

И действительно, из ночного мрака внезапно соткался тот, кого я меньше всего на свете ожидала встретить этой ночью в шалаше, и без лишних слов с кулаками кинулся на Шломо.

– Прекрати, Венька!

Но меня уже никто не слушал.

Все вообще случилось как-то очень быстро: венькин рык, бросок, полет… И я было хотела заорать во всю мочь – но вовремя зажала себе рот ладонью, в прямом смысле слова. В этом мире, я уже давно поняла, чем меньше народу слышит, что у тебя проблемы, тем меньше этих самых проблем.

Только пронеслось в голове: вот укокошит этот охламон будущего великого царя – а как же потом нам быть? И как – всемирной истории?

– Не на…

А кому я это говорила, было и не понять. Венька лежал на земле, а царевич склонился над ним, и в руке у него поблескивало что-то нехорошее, у самого венькиного горла.

– Говори, кто тебя подослал!

– Не надо, прошу, – я говорила спокойно и почти ласково. В этом мире, и я это тоже уже поняла, только так можно что-то втолковать мужчинам, которые собрались тыкать друг в друга железом, – это мой муж. Он ревнует.

– Кто это с тобой? – прохрипел Венька, очень удивленный, что это он, спецназовец и герой всех будущих войн, оказался поверженным, а не его противник.

– Не со мной, а сам по себе, – ответила я, – это царевич Соломон.

– Зачем это? – таким же хриплым шепотом продолжил он.

– Беседовали…

Царевич был ошарашен не меньше Веньки, похоже, но все же решил взять ситуацию под контроль, как и полагалось августейшему отпрыску, или как это у них называется:

– Почему ты напал на меня, чужеземец?

– А нечего чужих жен уводить!

– Никто не сказал мне, что она твоя жена…

Венька молчал и глядел на меня.

– Ну, я сказала… но не сразу… только что… – залепетала я. Вот как у них легко так получается, что сразу ты же и выходишь виноватой?

– И я собрался отослать ее к тебе, – продолжил Соломон, – ибо негоже чужой жене говорить с незнакомым мужчиной. Но тебя не было, чужеземец. Ты оставил ее. Кто же в этом виноват?

– Никто! – зарычал Венька, и добавил уже матом, по-русски. Царевич не понял.

– Дело ли тебе до чужих жен? – перевел он на древнюю мову, – Следил бы ты лучше за престолом своего отца!

– Твое какое дело? – голос Соломона тоже наливался гневом, и я начинала опасаться крови всерьез…

– Мальчики…

– Мальчик – это вот этот вот царевич, – злобно бросил Венька, – его брат сегодня стал царем, при живом отце, а он с девочкой за ручки держится. А девочка так орет ни с того ни с сего, что я даже подножки не заметил! Вот он меня и повалил… дурак!

– Как ты смеешь! – лезвие кинжала уже царапало Венькину шею, а я прикидывала, что можно тут сделать… ничего, кажется, только говорить – а что говорить, я и не знала.

– Шломо… пожалуйста, не надо… это я виновата, я, а не он… Не трогай Веньку…

Это мне показалось, или рука царевича слегка дрогнула, отведя смертоносную сталь на вершок в сторону от Венькиного горла? В любом случае, даже самая крошечная пауза была нам на руку, и Венька не замедлил ей воспользоваться.

– Так вот, царский сын, – холодно продолжил Венька, – твой брат Адония сегодня принес жертвы у источника Эйн-Рогель. С ним были царевичи и вожди войска, и все они кричали: «Воцарился Адония!» Я был там, но не кричал. Я думал, ты станешь царем после отца своего Давида. А ты вон оно что…

– Что, правда? – опешил Соломон, и в самом деле как-то совсем по-детски.