Андрей Десницкий - Угарит

«Ага, не привык, как же… – эту мысль, правда, вслух я озвучивать не решилась. – А кого он там прикончить в свое время приказал? Урию Хипа или как там этого бедолагу звали?» С другой стороны, в одиночестве куковать было скучно, когда вернется Венька и в каком состоянии вернется – тоже неведомо, так что мне тут, сидеть и скучать аки Пенелопе? Дудки-с, я тоже имею право поразвлекаться в свое удовольствие. А царь… да ладно, разберемся по мере возникновения проблем, чего заранее-то переживать?

– Ну ладно, так и быть, – кивнула я сладкогласому посланцу, накидывая на волосы покрывало. – Где там ваш гарем, пошли, я передумала.

Евнух явно обрадовался и заскользил вперед, показывая дорогу в порядком сумеречных и извилистых переходах дворца. Наконец он откинул в сторону тяжелый расшитый полог и пропустил меня в просторные покои, в которых, как мне показалось, толпилась целая бригада разномастных дам и девиц. С моим появлением оживленное щебетание (если эти гортанные звуки можно назвать этим словом) внезапно прекратилось, и несколько десятков взглядов уперлось в меня, разглядывая и оценивая от макушки до кончиков сандалий. Проводник мой исчез так же бесшумно, как и явился перед тем, и я осталась один на один с царским курятником. Ну ладно, попробуем пообщаться, что теперь поделаешь?

Впрочем, похоже, зря я заранее настраивала себя на всяческие неприятности. Царский цветник оказался весьма симпатичным и внешне, и по характеру. Правда, я на второй минуте уже категорически запуталась в том, кто там жены, кто наложницы, а кто просто служанки, тем более, что многие из них, по-моему, просто были на одно лицо. Очень надеюсь, что хотя бы самые юные барышни были царскими дочерьми, а не наложницами. С другой стороны, ну какое мое дело? Это их страна, их время, пусть сами и разбираются.

Дамы были заняты обычными для любой эпохи женскими делами. Кто-то прял, кто-то ткал, кто-то шил, кто-то расшивал ткани тонкими золотыми нитями. При моем появлении любопытные аборигенки немедленно побросали свои рукоделия и столпились вокруг меня, наперебой забрасывая самыми разными вопросами. Я старалась никого не обделить вниманием, объясняя, кто я и откуда, и каким образом попала в царский дворец. Плела, на самом деле, какую-то околесицу… Дамы охали и ахали, поражаясь тому, какое долгое путешествие проделали мы с Венькой. Представляю, что бы они сказали, услышь о том, откуда и каким образом мы на самом деле прибыли… Но эту часть наших приключений я предусмотрительно обошла молчанием.

Наконец одна из старух – или это она только казалась старухой по сравнению с девчонками? – высокая и властная, с резкими чертами лица, прикрикнула на женщин, и добрая половина из них – особенно те, что помоложе – вернулась к прерванным занятиям, искоса поглядывая на меня и прислушиваясь к нашему разговору.

– Ну, а ты что умеешь делать? – в упор спросила меня старуха, прожигая взглядом почти насквозь, – готовишь ли умащения, как дочери савеян, кроишь ли одежды из пестрой ткани, как умеют финикиянки, расшиваешь ли их золотом, как девы египетские, прядешь ли тончайшее руно, как дочери израильские?

– Да я все могу… – пожала я плечами. – Ну или почти все. Я рисовать умею, и из глины лепить, и шить, и вышивать, и…

– Что означает «рисовать»? – перебила меня старуха. – Такое у нас здесь неведомо.

– Рисовать значит изображать людей, животных, предметы разные, – начала я. – Можно рисовать красками, можно углем, можно тушью. Хочешь, покажу? Только прикажи дать мне папирус и тушь с палочкой, хорошо?

– Нет! – тихим, но решительным голосом ответила старуха и даже ногой притопнула, – Нам не разрешается изображать живущих в этом мире, и тем паче – в горнем и подземном.

Она внезапно замолчала, подняв глаза к небу, и я поняла, что с психами лучше не связываться.

– Ну нельзя так нельзя, – покладисто согласилась я. – Раз в ваших краях это дело под запретом, давайте о другом о чем-нибудь поговорим. Например о вязании…

– О чем, о чем? – переспросила старуха.

– О вязании, – повторила я, сообразив, что произношу это слово по-русски, ибо не знаю его еврейского аналога. Для пущей убедительности я сделала руками такие движения, словно набираю и провязываю петли. Старуха по-прежнему непонимающе смотрела на меня, и тут мне в голову пришла одна идея.

– Пусть госпожа прикажет дать мне четыре оструганные палочки и моток пряжи, и я покажу тебе, на что я способна.

Старуха хлопнула в ладоши, одна из девушек поспешно вышла, и через несколько минут в комнату вошел давешний мой провожатый. Достойная дама передала ему мою просьбу о палочках, я пояснила, какой длины они мне нужны, и какой гладкости, и очень вскоре в руках у меня оказался набор довольно корявеньких, но все-таки спиц. Молоденькая девушка, сидевшая за прялкой, поделилась мотком тончайшей пушистой шерсти, и я принялась за дело. Вообще-то с детства меня учили вязать на пяти спицах, но со временем мне американская система пришлась больше по душе, и я, прикинув на глазок размеры Важной Старухи, пустилась в очередную авантюру. К тому моменту, когда слуги внесли в залу подносы с лепешками, мясом и сладостями, у меня на спицах уже виднелась добрая половина теплого и уютного носка.